Войпель. Сентиментальный триллер
Шрифт:
– Э-э, притормози-ка, красотка узкоглазая. Что ещё за понты картинные? Не на того напала, фря загорелая…
– Ба-бах! – оглушительно хлобыстнул выстрел.
Пуля, встретившись с ленточным фундаментом павильона, звонко чмокнула. Серое бетонное крошево «брызнуло» во все стороны.
– Выбрось мобильный телефон, – последовала новая команда. – Он у тебя лежит во внутреннем кармане пиджака. И ступай в ларёк.
– Всё понял, – послушно избавляясь от мобильника, заверил Бес. – Уже залезаю, – и, развернувшись, прошептал краешком рта: – При первой же возможности, азер, сообщи пацанам. Обязательно сообщи, родной. Иначе найду и придушу…
Тихонько
– Ну, а ты, филолог, иди отсюда, – велела Шуа. – Иди, не оборачивайся и ни с кем – до рассвета – не разговаривай…. Всё ясно?
– Ага, уважаемая, понял-понял. Всё-всё-всё, – часто-часто кивая головой, заверил Вагиз. – Ни с кем не буду.
– Всё. Иди. Филолог…
Вагиз – на подрагивающих ногах – шагал в сторону Будапештской улицы и мысленно сомневался: – «И что теперь прикажете делать? Бес приказал связаться с пацанами. Иначе, мол, обязательно придушит. А Шуа, наоборот, велела ни с кем не разговаривать до рассвета…. Да, ситуация, кята подгоревшая. Куда не кинь – всюду клин. С философской точки зрения…. Стоп-стоп. Голос же (или чёрно-белый кот?), не советовал – разводить философский трёп на ровном месте…. Ладно, тогда пойду другим путём. Разговор, он подразумевает – как минимум – двух участников. А я и не буду ни с кем разговаривать. Просто позвоню «на базу» и коротко сообщу, что Бес возле моей «точки» попал в засаду. И, более того, взят в плен. Сообщу и тут же нажму на кнопку «отбой». Вот и решение проблемы. Мол, и волки сыты, и овцы целы…».
Он, зайдя за угол ближайшей пятиэтажки, остановился, достал из кармана куртки мобильный телефон, зашёл в «Адресную книгу», выбрал нужного абонента, поднёс мобильник к уху и нажал – указательным пальцем – на кнопку «вызов».
Вернее, не совсем так: мобильный телефон – мгновенно – «преобразовался» в громоздкий старомодный револьвер, а кнопка «с зелёной трубкой» – в спусковой курок.
Прогремел выстрел.
Пуля вошла в одно ухо и, проследовав через глупую азербайджанскую голову, вышла из другого…
«Что, мля, происходит?», – устроившись на табурете продавца, недоумевал Бес. – «Сволочь Хряпа нанял киллершу? Или же это коварные «фээсбешники» плетут свои непонятные кружева? Ну-ну, ребятишки. Доиграетесь. Не на того, как говорится, наехали. Кишка тонка, гниды залётные, ситуации не просекающие…. Что это за треск такой? Сейчас разберёмся…, – он поднялся на ноги и приник глазом к щели между дверью и дверным косяком. – «Ерунда полная. Какие-то искры – светло-жёлтые – летят…. Это Шуа дверь заваривает? В районе замка? Чем? Где она, интересно, взяла сварочный аппарат? Мля…. Ага, дверка не открывается. Заварили, демоны….
– Пора, – объявил глубокий женский голос.
«Бред бредовый махровый и законченный!», – запаниковал, не отрываясь взглядом от щели, Бес. – «Маленькие лохматые собачки (уже без поводков), стремительно растут…. И никакие это уже и не собачки, а самые натуральные и огромные монстры: зубастые, с кривыми чёрными когтями и круглыми глазищами, горящими нестерпимым ярко-жёлтым огнём…. Бежать отсюда надо! Разбить витринное стекло и бежать…».
Он вернулся к прилавку, подхватил правой ладонью тяжёлый табурет, размахнулся им…. и замер…
Чёрные женские глаза, пристально смотрящие через стекло с другой его стороны, были бездонными, равнодушными и – вместе с тем – безжалостными и властными.
Шуя легонько
«Вот, пожалуй, и всё», – затосковал Бес. – «Его уже не разбить – сколько не старайся…».
Он, конечно, вмазал пару раз – что было силы – по стеклу, а потом, отбросив бесполезный табурет в сторону, упал на пол и, обхватив голову ладонями, громко завыл, чувствую, как в его Душу входит-вселяется безысходный и беспредельный ужас…
Юноша и девушка гуляли по берегу Кирпичного пруда: в том смысле, что разговаривали о чём-то бесконечно-серьёзном, а также – в перерывах между разговорами – увлечённо обнимались и целовались.
Гуляли глухой октябрьской ночью по берегу Кирпичного пруда, с которым связано столько мрачных легенд о Призраках и Приведениях, мерзко и плотоядно скрежещущих зубами? После того, как в пруду – намедни – обнаружили восемь брезентовых мешков с кусками расчленённых человеческих тел?
А что здесь, собственно, такого, мои уважаемые читатели и читательницы? Во-первых, купчинские юноши и девушки трусостью и робостью никогда не отличались. А, во-вторых, вдоль берега пруда – через каждые шестьдесят-семьдесят метров – горели яркие фонари.
И вообще, к Кирпичному пруду в Купчино традиционно относились с теплотой, уважением и искренним пиететом. Собирались на его берегах – весь год напролёт – не пойми и кто. В том глубинном смысле, что все подряд и только на тех участках берега, которые были свободны от строений: раньше – от корпусов кирпичного завода, нынче – от многоэтажных новостроек. В тёплое время года люди в годах ловили в пруду рыбу (говорят, что даже и трехкилограммовых щук), резались в карты и употребляли – сугубо в меру – алкоголь, а молодёжь загорала, жарила шашлыки и беззаботно бренчала на гитарах. И зимой на пруду было здорово: подлёдная рыбалка, снежные крепости, снеговики, коньки, хоккей, прочее…. Знаковое место, короче говоря, для каждого коренного купчинца – Кирпичный пруд. Вот, тот же Серёга Яковлев. Именно на берегу данного старинного водоёма он в первый раз и поцеловался со своей Олей…
Итак. Юноша и девушка гуляли по берегу Кирпичного пруда.
– Подожди, – неохотно отводя губы в сторону, попросила девушка. – Слышишь?
– Нет, не слышу. Продолжаем…
– Прекращай…. Ну же. Стук какой-то странный…. Слышишь?
Юноша, позабыв про поцелуи, напряжённо вслушался в ночные звуки и через несколько секунд подтвердил:
– Действительно, стучит…. Вернее, шлёпает. А ещё хрипит. И, такое впечатление, приближается.
– Может, спрячемся?
– Давай…
Молодые люди затаились – чуть в стороне от линии фонарей – за двумя высокими бочками, игравшими здесь роль урн для мусора.
Через минуту – рядом с одним из фонарей – прошли две тёмные широкоплечие фигуры, нёсшие стандартный торговый павильон.
– Это они шлёпают, – прошептала девушка. – Вернее, подошвы их босых ног…. Или же лап? Как думаешь, а?
– М-м-м…
– Дар речи потерял? Типа – с испуга?
– Есть немного, – помолчав, признался юноша. – Здоровенные такие: вдвоём тяжёлый павильон прут. Надо же.
– А кто они такие?
– Не знаю…. Кожа – в отблесках фонаря – отливает багровым. Глаза – ярко-жёлтые. Блин купчинский, замешанный на позавчерашнем кефире…. Черти? Так, ведь, без рогов и хвостов…