Войпель. Сентиментальный триллер

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– На этом разговор и завершился?

– Это точно, завершился. Все, испугавшись, разбежались в разные стороны.

– И Яковлев убежал?

– Не знаю. Врать не буду.

– И я о том же, – хищно усмехнулся полковник. – Не по зубам тебе, шеро-бароно, этот молодой человек: заслуженный и опытный «грушник», как-никак, – водрузил на стол тёмно-бордовый дипломат и, звонко щёлкнув защёлками, раскрыл его. Раскрыл и пояснил: – Моё предложение остаётся в силе. Загружай, уважаемый, денежку. Сразу за двоих. Ибо если, как учил нас незабвенный Иосиф Виссарионович,

«убрать» опасных людей, то и многие проблемы – почти сразу же – рассосутся.

– Твои бы слова – да Богу в уши, – вылезая из-за стола, проворчал пожилой цыган. – Эх, грехи наши тяжкие…. Отвернись-ка, верный слуга закона. Например, к окошку…

Он – вразвалочку – подошёл к антикварному резному буфету, стоявшему в дальнем правом углу комнаты отдыха, и сильно надавил указательным пальцем на одну из деревянных «завитушек». Центральная секция буфета плавно и совершенно бесшумно приподнялась на пятнадцать-двадцать сантиметров, открывая доступ к тайнику. Бахтало, скорбно вздохнув, достал из узкой ниши несколько толстых денежных пачек, закрыл, прикоснувшись пальцем всё к той же «завитушке», схрон, вернулся к столу и, отправив деньги в тёмно-бордовый кейс, пояснил:

– Две пачки – за Яковлева. Три – за Пашу Сомова. Двадцать пять тысяч «баксов» – мой паевой взнос за документальное сопровождение посылки из Колумбии. Двенадцать пятьсот – плата за условно-досрочное освобождение Изумрудика. Всё, как и договаривались.

– Приятно иметь с тобой, шеро-бароно, общие дела. А ещё и выгодно…. Ладно, будем завершаться с посиделками. Ещё, конечно, посидел бы с тобой: попарился бы, выпил, поболтал. Но, извини, дела. Вот, только минут на пять-шесть в «мыльню» заскочу: ополоснусь слегка…

Вернувшись, Пётр Сергеевич тщательно обтёрся толстым махровым полотенцем, вновь уселся за хлебосольный цыганский «дастархан» и, хлебнув пивка, поинтересовался:

– А вода у тебя в «помывочной», шеро-бароно, куда стекает? Какая-то чугунная решётка…. А под ней что? Неужели, подключился к городской канализации?

– Куда там, – осторожно массируя ладонью левую часть груди, поморщился Бахтало. – Замучишься согласования получать и за всякие проектные работы платить. Эти ребята из «Водоканала» – ужас до чего жадные. Даже, наверное, жаднее цыган.

– Ха-ха-ха! Отменная шутка.

– Стараюсь. Развеселить дорогого гостя – радость для хозяина…. Так вот. Мои работники закопали – под наклоном – широкую трубу, которая выходит прямо в Неву. Практически незаметно для посторонних глаз выходит, понятное дело. Уже под речной водой. А в широкую трубу «врезаны» ещё три – более узкие: одна отходит от дома, вторая – от хозяйственных пристроек и мастерской, третья – «банная». Здесь многие так поступают. Впрочем, отдельные чудаки (честные, наверное, очень), и локальные канализации устанавливают – с ежегодной откачкой.

– Что это? – насторожился полковник. – Хлопок какой-то. Словно бы где-то рядом кто-то вскрыл «Шампанское»…. А? Почему, дружище, молчишь? Побледнел весь…

Тихонько скрипнуло, плавно приоткрылась одна из дверей,

по деревянному полу монотонно зашелестело.

– В «мыльне» же никого не было, – поднимаясь на ноги, пробормотал Пётр Сергеевич. – Ничего не понимаю…, – а через секунду, отчаянно чертыхаясь, полез на обеденный стол.

Зазвенело: это со стола начали беспорядочно падать тарелки, бокалы, бутылки, вилки и ножи.

– Змея, – заторможенно прокомментировал цыганский барон. – Большая, однако…

– Да уж, немаленькая, – ворчливо подтвердил полковник. – Иссиня-чёрная, толщиной с руку матёрого штангиста. А на хвосте, вдобавок, имеется уродливый тёмно-коричневый нарост – словно огромная сосновая шишка…. Это, шеро-бароно, твоя ручная анаконда?

– Я с ней не знаком.

– Неудачная, на этот раз, шутка. Не смешная…. Она, что же, приплыла из Невы по канализационной трубе? А недавний хлопок – это чугунная решётка вылетела из стока? После удара змеиным хвостом?

– Получается, что так, – равнодушно подтвердил Бахтало.

– Чего же ты сиднем сидишь? Бери мобильник и звони своей охране. Пусть срочно бегут сюда. И пистолеты не забудут прихватить.

– Бесполезно…

Иссиня-чёрная змея, тем временем, начала планомерно расти. Вернее, уменьшаться в длину и – одновременно с этим – увеличиваться в ширину и высоту. То бишь, трансформироваться…

Через минуту змея исчезла. Совсем. А на её месте появился высоченный и широкоплечий тёмно-багряный зубастый монстр – с круглыми глазами, горевшими нестерпимым ярко-жёлтым огнём, и длинными мускулистыми лапами-руками, оснащёнными кривыми острыми когтями.

– Так его и растак! – грязно выругался Пётр Сергеевич и, соскочив со стола на пол, кинулся к выходу.

Но не тут-то было: небрежное движение когтистой лапой, и полковник, получив увесистый тычок в грудь, отлетел в сторону. Отлетел, сильно ударился затылком о бревенчатую стену, опустился на пол и обессилено застыл, воспринимая всё дальнейшее словно сквозь лёгкую туманную дымку. А ещё и вязкое безразличие навалилось – совместно с предательской вялостью…

Бахтало? Он даже и не пытался убежать: всё также сидел на стуле, крепко зажмурив глаза.

«А ещё и губами медленно-медленно шевелит», – машинально отметил Пётр Сергеевич. – «Наверное, какую-то древнюю цыганскую молитву читает. Возможно, что и предсмертную. То бишь, просит Всевышнего – простить все прегрешения земные…. Мне бы тоже – помолиться. Да не знаю я ни одной молитвы. Жаль…. Монстр склонился над Бахтало. И…. Откусил, сволочь зубастая, лохматую цыганскую голову. Из обезглавленного туловища ударила струя ярко-алой крови…. Итак, откусил, проглотил и небрежно стряхнул когтистой лапой кровь с груди и морды. А теперь громко и сыто икнул…. Ко мне, плотоядно посвёркивая жёлтыми глазищами, идёт. Нагибается. Вот и всё, конец «седому бобру». Здравствуй, мой пушистый, белый и ласковый песец…. И поделом. По мерзким грехам и грязным делишкам моим. Жил – как гад жадный, меры не знающий. И умираю – как сволочь последняя…