Войпель. Сентиментальный триллер
Шрифт:
«А это, братец, что ещё за странный тип?», – насторожился внутренний голос, несклонный отвлекаться на мечтательное созерцание осенних питерских пейзажей. – «Стоит недалеко от нужной машины и с интересом пялится на нашу «свечечку». Мешается, понимаешь, под ногами…».
Мужичок, действительно, был подозрительным: очень бледным, худым и небритым, а его мятая-перемятая одежда, такое впечатление, несколько лет пролежала – без носки – в чемодане. Например, в том, ручка которого была зажата в правой ладони типа.
«Раньше, ещё в стародавние советские Времена, с такими хлипкими фанерными чемоданчиками ходили в баню», – незамедлительно подсказал эрудированный внутренний голос. – «А ещё иногда в них держали «тюремный
– Кха-кха! – чувствуя, как нетерпеливо дёрнулся шрам на его правой щеке, требовательно кашлянул Сергей.
– А, что? – болезненно вздрогнув, оглянулся мужичок и, незамедлительно сорвав с головы старенькую кепку, залебезил: – Да я так, ничего такого. Просто любопытствую…. Уже ухожу. Ухожу…
Индивидуум в мятой-перемятой одежде торопливо свернул за ближайший угол дома.
«Жаль, что у меня пока нет официального «ментовского» удостоверения», – подумалось. – «Обязательно проверил бы документы у этого бледнолицего деятеля. А также и содержимое старенького чемоданчика…».
Тут же позабыв про подозрительного прохожего, он вновь переключился на брелок: через пару-тройку секунд ключи, соскочив с указательного пальца, со звоном упали на асфальт и, несколько раз перекатившись по инерции, оказались под багажником тёмно-синей иномарки.
– Вот же, раззява неловкий, – громко пожурил сам себя Сергей. – Жонглёр хренов…
Пожурил, опустился на корточки и, засунув руки под днище автомобиля, ладонью правой нащупал брелок с ключами, а левой ладонью установил – рядом с выхлопной трубой – «маячок».
– Что это с тобой, милок? – послышался рядом заботливый старческий голос. – Поплохело, никак?
– Всё нормально, Ульяна Макаровна, – несуетливо поднимаясь на ноги, заверил Сергей. – Просто ключи обронил случайно, а они под машину, отскочив от асфальта, улетели…. Доброго утра. И вам. И спутнице вашей.
«А спутница-то – та ещё штучка», – восхищённо зацокал внутренний голос, мнивший себя тонким ценителем женского пола. – «Лет двадцати пяти-шести от роду. Одета дорого, элегантно и изысканно. Волосы чуть волнистые и огненно-рыжие. И мордашка смазливая…. Ноги – длинные-длинные: растут, что называется, от самых ушей. Ну, и вся фигурка – на высшем международном уровне. То бишь, девяносто-шестьдесят-девяносто…. Может, братец, стоит всерьёз приударить за этой «глянцевой» фифой? Для пользы общего дела, я имею в виду, а? Тем более что и глазёнки у барышни соответствующие: тёмно-тёмно-зелёные (контактные косметические линзы?), шаловливые и развратно-легкомысленные. Выгорит, ей-ей…. Да, шучу я, шучу. Не напрягайся ты так, пожалуйста. Дурилка картонная. У нас же теперь – только одна Олечка Гущина на уме. Одна единственная, прекрасная и неповторимая. А про всех остальных женщин-девушек этого бренного и многогрешного Мира мы с тобой напрочь забыли. Навсегда. Забыли и растёрли. Ну, как в том знаковом стихотворении…. Мир жесток. И непонятен. А глаза – так часто – лгут. Этот вечер мне приятен. И приятен – мой маршрут. А глаза, что часто лгали. В невозвратности – теперь. В сонме – ветряной – печали. В списке – ветряных – потерь. А весна, уж, на подлёте. И овсянки – вдалеке. Ткут мне песню – об исходе. Ткут мне песню – на заре. У меня была – овсянка. Улетела – без следа. Мчатся вдаль лихие санки. В небе синяя – Звезда. Мы домчались, морды в мыле. Не грусти, лошадка, в такт. А овсянку мы забыли. Как потерянный – пятак. Мы забыли и – растёрли. Словно мошку – на стекле. Дождик льёт – легко и мокро. Так бывает – на заре. Так олени – сытный ягель. Жадно лижут – в сентябре. Очень мокрыми – губами. На отъявленной заре. Путь весенний – всё на санках. Грусть всё тише и нежней.
– Эй-эй! Кавалер симпатичный! – произнёс – с лёгким иностранным акцентом – грудной женский голос. – Вы, никак, уснули?
– А, что? Извините. Просто слегка задумался.
– Бывает, конечно…
– Это – моя внучка Сонечка, – добродушно улыбнувшись, сообщила Ульяна Макаровна. – Вот, лапушка драгоценная, приехала навестить древнюю бабулю. И гостинцев щедрых привезла. Как и полагается. Заграничных.
– Софи Гарднер, – изобразила лёгкий книксен девица.
– Яковлев, – вежливо кивнул головой Сергей. – Рад нашему знакомству…. Вы, кажется, являетесь гражданкой США?
– У меня несколько паспортов – разных стран.
– А занимаетесь, если, конечно, не ошибаюсь…м-м-м, чем-то религиозным?
– Откуда, милейший кабальеро, такая недетская осведомлённость? – озабоченно нахмурилась рыжеволосая барышня. – Вы работаете в российской ФСБ?
– Бог, однако, миловал. Просто в нашем легендарном Купчино все – и про всех – всё знают. Ну, или же очень-очень многое. Фирменная особенность такая…
– Обязательно учту на будущее. Спасибо, странствующий идальго, за своевременное предупреждение…. А «религиозная полоса» у меня уже давно закончилась. Почти полтора года тому назад. Нынче же занимаюсь кинематографом.
– В качестве актрисы?
– Как вы говорите – Бог миловал. Только лишь в качестве режиссёра и продюсера…. Жанр? Любовь, естественно. Откровенная, серьёзная и всеобъемлющая. А также немного ужасов и мистики.
– А, вот, наш Сергей Сергеевич решил в полицейские податься, – вмешалась в разговор Ульяна Макаровна. – Будет теперь трудиться в качестве полновесного заместителя начальника «пятнадцатого» отделения. Завидная карьера, ничего не скажешь.
– Откуда вы узнали? – опешил Сергей.
– От старого и облезлого верблюда, – слащаво улыбнулась старушка. – Шучу я, шучу…. Просто мы, Серенький, в Купчино живём. А здесь, как ты сам недавно сообщил, все – и про всех – всё знают. Хи-хи-хи…
– Ну, да, конечно. В Купчино…. А где же, Макаровна, ваша подружка закадычная? Почему её не вижу? Поссорились?
– Очень надо. Просто к Матрёне гость приехал – старинный сослуживец по прошлым Временам. На сутки, Серенький, раньше тебя. Кличут Дмитрием Силычем. Только болезненный он какой-то, на улицу почти не выходит. То ли туберкулёз. То ли, наоборот, застарелая ишемическая болезнь. Вот, Ивановна с ним и нянькается. Обихаживает, то бишь, дружка сердечного…. Сонечка, милочка, тебе уже пора. Люди ждут. Нехорошо, девонька, опаздывать.
– Ах, да…. До встречи, будущий шериф.
– Всех продюсерских благ. И грандиозных успехов на «киношном» поприще…
Сергей уже подходил к перекрёстку, когда сзади раздался сытый самодовольный рык, и мимо него уверенно проследовал знакомый тёмно-синий «Джи Эм Си». Проследовал, оказался на Будапештской, ловко развернулся и поехал на юг. А за ним, бодро похрюкивая, тут же покатил микроавтобус, ранее припаркованный возле тротуара.
«Микроавтобус? Ну-ну…. Уточняю: дорогущий «Мерседес» молочно-белого цвета», – не удержался от развёрнутых комментариев дотошный внутренний голос. – «А данное автотранспортное средство, между прочим, плотненько так забито. Причём, молодыми и симпатичными юношами-девушками. Понятное дело, кино про серьёзную любовь…. Интересно, а куда они все поехали? Не, понятное дело, что на кинопробы. Но куда конкретно? На природу? Или же, например, к знаменитым музеям Павловска и Пушкина? Скоро, братец, узнаем. С помощью установленного «маячка», ясен пень…».