Воздухоплаватель. На заре авиации
Шрифт:
Глава 2
Гатчина
Поезд прибыл в Санкт-Петербург утром. Судя по документам, тот Андрей учился здесь и город должен был знать. А для этого Андрея все внове, в Питере он не был никогда. Решил посвятить день знакомству с городом. Быть в городе Петра, пусть и проездом, и не осмотреть, даже мельком, непростительная глупость. Конечно, город слишком велик, и одну улицу осмотреть не удастся толком. Оставил чемодан в камере хранения и от вокзала пошел по Невскому проспекту в сторону Невы. Самые интересные объекты здесь – Казанский собор, дворцы, а в конце Зимний дворец, Адмиралтейство, Дворцовый мост. Между знаковыми объектами ускорил шаг, экономя время. Хотелось увидеть все, а не получалось. Тот же Спас-на-Крови, рядом с Невским проспектом, виден с него. Как не свернуть, не отклониться от намеченного маршрута, если архитектура
До Московского вокзала добирался на трамвае. Забрал чемодан из камеры хранения, нашел извозчика и поехал на Балтийский вокзал. К этому времени в городе их было уже пять. Но на Гатчину ходили поезда именно с этого.
Поезд прибыл уже в полночь, и Андрей пожалел, что не остался переночевать в Санкт-Петербурге. Ночь, городишко маленький и известен своим дворцом, в свое время излюбленной резиденцией императора Павла I. Есть ли здесь гостиница? Далеко ли воздухоплавательная школа от города? Для подобной школы нужен аэродром, ангары, и никто в черте города их не расположит. Тем более в городе дворец, используемый императором по назначению. Нарушать императорский покой ревом моторов никому не позволено.
К вокзалу подкатила пролетка, высадила пассажира. Андрей кинулся к извозчику:
– Любезный, мне бы в воздухоплавательную школу.
– Два рубля, ночью я на обратную дорогу желающих проехать не найду.
– Согласен!
Ехать пришлось с полчаса, через железнодорожный переезд, по темным и мрачным улицам. Гатчина осенью 1910 года насчитывала всего пятнадцать тысяч жителей и, кабы не Большой Гатчинский дворец и Приоратский замок, была бы полным захолустьем. В 1853 году в Гатчину провели железную дорогу из столицы, в 1881 году впервые в России в Гатчине появилось уличное электрическое освещение. По весне 1910 года в Гатчине основали первую воздухоплавательную школу и военный аэродром. Располагался он в четырех верстах от Гатчины, между Гатчиной и Мариенбургом с севера. Неподалеку от аэродрома, у деревни Сализи, располагался полигон. Начальником воздухоплавательной школы был генерал А. М. Кованько. К 14 мая 1910 года все работы по обустройству аэродрома были завершены: ангары, ремонтные мастерские, бензохранилище, здания технических и учебных служб. Взлетно-посадочная полоса шла вдоль полотна Балтийской железной дороги. В марте 1910 года во Францию откомандировали для обучения полетам капитанов Мациевича, Ульянина, Зеленского, штабс-капитана Матыевича и поручиков Комарова и Пиотровского, в будущем они должны были стать инструкторами. Кроме того, вместе с офицерами отбыли шесть нижних чинов для обучения мотористами.
Но первыми русскими пилотами, получившими дипломы, стали Михаил Ефимов, Николай Попов и Владимир Лебедев.
В Гатчину для обучения полетам доставили самолеты «Фарман» с мотором «Гном» и «Фарман» с мотором «Рено». Производство авиамоторов было слабым местом. Филиал в России французской фирмы «Гном» выпускал всего пять моторов в месяц, надежность их была скверной. Еще моторы выпускал Путиловский завод и завод «Дукс». Испытывала их военная приемка. Каждый мотор должен был отработать тридцать часов, и только тогда его принимали военпреды.
Появление авиации в России стало возможным благодаря активной деятельности теоретика аэродинамики профессора Жуковского Н. Е., разработчика авиа-двигателей профессора Кудашева, химика, работавшего над созданием авиабензинов и масел профессора Менделеева и талантливого авиаконструктора Игоря Сикорского.
Аэродром действовал с 1910 года и был закрыт в 1963 году, так как город разросся и полеты стали опасны из-за близости домов.
Как показалось Андрею, извозчик остановил пролетку в чистом поле.
– Прибыли, ваш бродь!
– Ты куда меня привез, шельма? – возмутился Андрей.
– Так вон аэропланы стоят! – ткнул рукой в сторону извозчик.
Как бы в подтверждение из темноты раздался грозный оклик часового:
– Стой! Кто идет? Пароль?
Андрей рассчитался с извозчиком, направился к часовому.
– Поручик Киреев, прибыл по приказу для обучения.
– Стоять! – приказал часовой. – Сейчас вызову караульного начальника.
Часовой подал сигнал свистком. Через несколько минут появился разводящий, подошел к Андрею. Пришлось объясниться.
– Пройдемте, господин поручик, в караульное помещение. Придется немного подождать.
В караулке фельдфебель, бывший разводящим, проверил документы Андрея, подсветив керосиновой лампой.
– Скоро полеты, начальство появится.
Андрей достал из карманчика карманные часы, откинул крышку. Два часа ночи, какое начальство в такое время? Оказалось, фельдфебель не обнадеживал попусту. Уже в половине третьего на аэродроме послышались звуки – голоса, побрякивание железа, потом заревел один двигатель, другой. Их готовили к полетам. Полеты начинались в три часа утра, как только рассветало, и до 7 часов, продолжались с 17 часов и до 21 часа. Это была не прихоть, в это время обычно не бывает воздушных потоков, воздух неподвижен, то, что надо для курсантов, ведь первые аэропланы были не очень надежны, неважно управляемы и боялись дождя, снега, порывистого ветра. Еще бы, развороты делали блинчиком, без кренов. Переборщил со скоростью – и можно перевернуться. Учитывая, что пилоты не пристегивались, болтанка могла кончиться трагически.
В караулку зашел капитан. Фельдфебель вскочил, доложил о задержанном. У Андрея проверили документы.
– Поздравляю, господин поручик, с прибытием в школу воздухоплавания. Я провожу вас в штаб.
Удивительное дело, только в авиации в это время начальство ночью было на службе. Формировалось две группы. Пилотов и наблюдателей. Наблюдатели набирались из офицеров – артиллеристов и разведчиков, немного позже их назовут летнабами, летчиками-наблюдателями. В первом выпуске их было шестеро. Вторая группа – пилоты, числом десять человек. Часть теоретических дисциплин преподавали обеим группам сразу. В число их входили и метеорология, фотография, тактика применения аэропланов в военном деле, теория авиации, радиотелеграфия, материальная часть аэроплана, двигатели внутреннего сгорания, причем как автомобильные, так и авиационные.
На аэропланах тех лет могли стоять как автомобильные двигатели – рядные, с водяным охлаждением, так и авиационные – с охлаждением воздушным – и звездообразные по расположению цилиндров. Теоретические занятия серьезные. Кое-кто из офицеров отсеялся. До обучения полетам дошел только десяток. Для начала совершили полет с инструктором. Андрей сидел на деревянной лавке, держался руками за борта. Мотор взревел, аэроплан начал разбегаться. В лицо ударил ветер. Буквально через пятьдесят-семьдесят метров самолет оторвался от земли. Андрей удивлен был. Впрочем, все бипланы того времени не требовали длинной полосы для взлета или посадки. Небольшой круг над периметром аэродрома и посадка. Ощущения более чем странные. Рев двигателя, ветер в лицо, побалтывание аппарата над озером с южной стороны аэродрома. Но в целом восторг, понравилось. Совсем не так, как в салоне пассажирского самолета.
После первого полета офицеры стали делиться впечатлениями. Полагали, начнутся полеты с инструктором. Как бы не так. Следующим днем курсанты занимались рулежкой по аэродрому. Один из аэропланов не имел крыльев, дабы не взлететь случайно.
Курсант давал газ, аппарат набирал скорость. Рулем направления поворачивали. Для Андрея самым скверным было то, что аэроплан не имел тормозов. Диковато выглядело. Посадочная скорость километров семьдесят. От препятствия на взлетно-посадочной полосе можно только увернуться, да и то если скорость упала. Если скорость еще велика, можно перевернуться. Из бака бензин льется на раскаленные выхлопные трубы, и моментальная вспышка. Это сейчас аэродромы имеют бетонные полосы, ограждение. А тогда на поле могла запросто выйти корова или проехать селянин на подводе неспешно. Мало кто обращал внимание на запрещающие таблички. Для хлипкого аэроплана столкновение с коровой или лошадью кончалось катастрофой. Аппарат был сделан из деревянных реек, обтянутых перкалем, мягким материалом, для влагостойкости покрытым лаком. Если делать шпангоуты из железа, получится корпус тяжелый, летательный аппарат будет неповоротлив в воздухе, если еще сможет взлететь. Здесь прямая зависимость. Чем тяжелее аэроплан, тем мощнее мотор должен быть. А поскольку мощных авиационных еще не было в массовом производстве, ставили два-три-четыре мотора. И с надежностью моторов была просто беда. Моторесурс исчислялся часами. В полете мотор мог остановиться в любую минуту. Выручала маленькая посадочная скорость. Пилот высматривал любую поляну, луг, ровное поле и приземлялся. Впрочем, не всегда удачно.