Воздушная тревога
Шрифт:
Я направился прямо к учебному центру. Луны еще не было, и уже начинало по-настоящему темнеть: с запада шли облака, сулившие дождь.
Беда в том, что я не изучил территорию заранее, хотя и разузнал в общих чертах, как добраться до жилища Вейла. Я понимал, что если его нет, то дверь заперта на ключ. Надо было найти какой-то другой способ проникнуть внутрь. В моем распоряжении было самое большее минут сорок — за это время я должен был сделать все. Купание вряд ли заняло бы больше, а расстраивать Лэнгдона мне не хотелось. Я решил рискнуть и влезть на крышу.
Но сначала мне надо было удостовериться, что Вейл не изменил своих планов. Я вошел прямо в учебный центр и поднялся по лестнице. На первом этаже были две больших лекционных аудитории, в одной стояли столы, в другой лежали инструменты
Я швырнул свои купальные принадлежности на стул в дальней комнате отдыха и, удостоверившись, что все игроки поглощены партией в снукер [23] , пересек коридор и поднялся по короткому лестничному пролету, который вел к двери Вейла.
Я нажал кнопку звонка. Он слабо зазвонил где-то в глубине квартиры. Тогда я повернул ручку двери. Как я и ожидал, дверь оказалась запертой. Более того, замок в ней был автоматический, «американский». В моей коллекции было всего два ключа от таких замков. Я попробовал их, но они даже не влезали в замочную скважину. О том, чтобы взломать дверь, не могло быть и речи. Дверь казалась прочной, и на любой шум прибежали бы игроки в снукер. Проникнуть внутрь можно было только через крышу.
23
Снукер — вид бильярда с 15 красными, 6 разноцветными шарами.
Я спустился по лестнице и вышел в быстро сгущающуюся темноту. Одного взгляда на фасад здания было достаточно, чтобы понять, что тут мне не взобраться. Во всяком случае, меня бы увидели. Я пошел в обход, между учебным корпусом и зданием штаба авиабазы. Здесь было спокойнее, а увядшие кусты лавра обеспечивали какое-никакое, но все же прикрытие.
Я осмотрел торец здания. Там была водосточная труба, но своих способностей взбираться по водосточным трубам я не преувеличивал. По сравнению с окружавшими его жилыми домами и штабом авиабазы здание учебного центра было невысокое. Более того, крыша у него была покатая и с фронтонами. Наверное, когда-то это был жилой дом, аэродром просто вырос вокруг него, и по мере того, как потребности в образовании и отдыхе возрастали, к нему добавили пристройки. Комнаты Вейла находились в более старой, фронтонной части дома.
Я рассчитывал найти слуховое окно, но его, видимо, не было. Я осмотрел окна квартиры. Они были створчатые, и одно слегка приоткрыто. Поменьше остальных и с матовыми стеклами, оно было похоже на окно ванной. Под ним проходили трубы, а под трубами и чуть правее находилась бывшая кухня, перестроенная в раздевалку.
Казалось, это мой единственный шанс. На мне были парусиновые туфли. Я скользнул под арку изгороди из лавра и взобрался на карниз здания, подтянулся на кровельном желобе, который, к счастью, выдержал, и оказался на крыше. Теперь я находился выше зеленой изгороди и рисковал тем, что меня могут увидеть. Я устремился вперед как можно быстрее.
Крыша была крутая, но все-таки я взобрался по ней. Когда я выпрямился у стены главного здания, трубы ванной оказались на уровне моего подбородка, до подоконника же, к которому я стремился, я чуть-чуть не доставал.
Я огляделся. Теперь мне было видно полоску травы за лавровой изгородью до самых бараков. Открылась какая-то дверь, появились две фигуры. Я подождал, пока они скрылись за углом штаба авиабазы. В поле моего зрения уже никого не было. Я снова повернулся к стене и измерил расстояние до подоконника над головой. В напряженных мышцах чувствовалась слабость. Если я не достану до подоконника или у меня не хватит сил подтянуться, я упаду на острый край крыши.
Я никак не мог решиться. Дважды я готовился к прыжку и дважды в самый последний момент нервы подводили меня. Потом я вдруг прыгнул и ухватился правой рукой за водосточную трубу. Мои пальцы коснулись края подоконника и судорожно ухватились за него. Перемещая вес тела на левую руку, я повисел секунду, мышцы мои расслабились. Затем я изогнулся и, напрягая мышцы рук до предела, карабкаясь ногами по кирпичной кладке, заставил себя влезть в окно.
Я думал, ни за что не залезу туда. Но одно последнее усилие — и мое колено оказалось на сливной трубе рядом с правой рукой. Я положил обе руки на подоконник и подтянулся, став обеими ногами на эту трубу. Растворив окно пошире, я, извиваясь, пролез внутрь. Из окна я еще раз оглядел территорию. Никого не было. Пока все шло хорошто. Я закрыл окно и зажег спичку, прикрыв пламя рукой, это была ванная, совмещенная с туалетом. Я открыл дверь и оказался в узком коридоре. Прежде чем спичка догорела, я увидел в дальнем его конце входную дверь — только на этот раз я смотрел на нее изнутри. На цыпочках прошел по коридору. Направо отходили две двери. Я приоткрыл первую. Не раздалось ни звука, в комнате было очень темно, так как светомаскировочные шторы были опущены. Я включил свет. Это была спальня, пустая, холодная комната с окрашенными в кремовый цвет стенами и сверхмодным газовым камином. Другая комната оказалась более обжитой. Огонь в камине едва горел — явное свидетельство того, что хозяин ушел на весь вечер. Стены были оклеены приятными охряными обоями, создававшими иллюзию солнечного света. Шторы были темно-зеленые, на стенах висели три исполненных со вкусом акварели. Справа от камина стоял книжный шкаф, слева — радиола. Но больше всего меня заинтересовало старинное большое шведское бюро под окном.
С него я и решил начать, как с наиболее вероятного вместилища той отгадки, которую я искал. Удача, на первый взгляд, сопутствовала мне — шведское бюро было открыто. Я откатил передвижную крышку, и моему взору предстали разбросанные бумаги, книги, тетради и заношенные в карманах письма. Я взглянул на часы — было без двадцати десять. В моем распоряжении оставалось тридцать пять минут. За это время я должен был закончить свои поиски и вернуться на позицию. Это не так уж и много, особенно если учесть, что я даже не имел представления, что именно ищу. Я принялся перебирать разбросанные бумаги, и вскоре ради быстроты мне пришлось поступиться осторожностью. Какое это имеет значение, если он узнает, что кто-то рылся у него в комнате? Если на то пошло, так даже лучше: он может испугаться и выдать себя. Хотя было совершенно ясно, что он решил так или иначе убрать меня из лагеря.
На осмотр этого письменного стола со всеми его выдвижными ящиками и отделениями для бумаг у меня ушла добрая четверть часа.
В конце концов я дошел до того, что начал просто бросать на пол просмотренные бумаги. Здесь были книги по тактике, военной истории, по динамике, баллистике и высшей математике вперемешку с блокнотами в красных бумажных обложках, заполненными четким, красивым почерком. Были там и счета — целые кипы счетов, простые векселя, оплачиваемые по предъявлению, письма от друзей. Этим последним я уделил особое внимание, но они оказались вполне безобидными. По сути дела, когда я просмотрел содержимое стола и вытряхнул последний выдвижной ящик на ковер, я знал о деятельности Вейла не больше, чем прежде, кроме разве того, что он неохотно оплачивал счета, был первоклассным математиком, чем-то вроде эксперта по военной истории и тактике и человеком с большим кругом друзей.
Я с досадой отвернулся от стола и в надежде оглядел комнату, мягко освещенную торшером, стоявшим в углу рядом с радиолой. Я нервничал — время уходило. В маленькой комнате раздавалось неумолимое тиканье часов на каминной доске. Я должен был хоть что-нибудь найти, должен. Я почувствовал отчаянье, от пота зачесалась кожа. Если я ничего не найду, мне ни за что не убедить начальство в опасности положения. А если я не смогу этого сделать, тогда…
Я оглядел комнату и остановил взор на узком высоком комоде, стоявшем за дверью. И снова выдвижные ящики. Я кинулся их обшаривать. Опять бумаги, книги с пометами на полях, квитанции, несколько страниц рукописи, книги по военной тактике с бесчисленными иллюстрациями воображаемых битв в подтверждение приводимых рассуждений, куча сигарет, карт, старых трубок и всяческих других разных разностей, которыми неизменно набиты выдвижные ящики в комнатах старого холостяка.