Воздушная тревога
Шрифт:
— Внимание! Внимание! Эскадрилья «Тигр» — немедленная готовность!
Хотя я был один, я не смог удержаться от смеха. Диктор заметно шепелявил, и все его «л» и «р» звучали как «в». По всему летному полю взревели моторы. Почти тут же «танной» скомандовал:
— Эскадрилья «Тигр» — взлет! Эскадрилья «Тигр» — немедленный взлет! Взлет! — шепелявость была особенно заметна в слове «взлет», которое он произносил как «взвет». Затем: — Эскадрилья «Ласточкин хвост» — готовность.
Я заколебался. Будет ли у меня время побриться? Я находился посреди плаца, в пятидесяти
— Доброе утро.
Голос был девичий. Я обернулся и увидел Марион Шелдон, очень стройную, похожую на мальчишку.
— Мы что, больше не знаемся? — сказала она, улыбаясь.
— Что вы хотите этим сказать? — уклончиво ответил я.
Дело в том, что я пытался угадать, что нам сулит вся эта суматоха, и без особого успеха старался унять внутреннюю дрожь.
— Господи, да вы прошли мимо и даже не заметили меня, — она засмеялась. — О чем же вы так напряженно думали?
— Так, ни о чем, — ответил я. — Как дела? Наряды вне очереди уже иссякли?
— Не совсем. Еще два дня. — Она подошла и оказалась совсем рядом со мной. Я, помню, еще подумал, какие красивые и ясные у нее глаза и каким нелепо вздернутым и задористым выглядит нос. — Как вчерашний вечер? — спросила она. — Я так тревожилась за вас.
Я кратко рассказал ей. Когда я закончил, она сказала:
— Я рада, что не совсем все напрасно. Вы, случайно, не узнали его имя?
Я подумал немного, пытаясь вспомнить его по письмам, которые бегло просматривал.
— По-моему, Джошуа, — сказал я. — Да, Джошуа.
— Все сходится, — сказала она. — Прошлой ночью Элейн разговаривала во сне. Наши койки стоят рядом. Я проснулась и услышала: «Я не останусь, Джошуа, не останусь. Ты должен забрать меня отсюда». После этого я не разобрала — была какая-то тарабарщина. Потом: «Ты должен вывезти меня, Джошуа. Должен. Они попадут в ангары». Это вам о чем-нибудь говорит? А сегодня утром она встала вконец разбитая и страшно нервничала.
Холодок пробежал у меня по коже: я догадывался, о чем это говорит. Но не видел смысла без нужды пугать Марион.
— Что-нибудь еще она говорила?
— Да, но это был сплошной набор слов. Что-то о своем дне рожденья и о «Коулд Харбор Фарм» — это ведь название какой-то книги, да?
— Нет, «Коулд Камфорт Фарм», — сказал я, и мы засмеялись.
— Ну конечно, — сказала она. — Но больше ничего интересного не было, только то, что я вам сказала.
В этот миг завыли сирены. Я оглядел плац. Солдат на велосипеде, в каске и с противогазом наготове, крутил педали по дороге от нашей канцелярии.
— Ну вот! — сказал я. — К орудию! Я так и знал, что ждать придется недолго. — На велике сидел Мейсон. Я помахал ему, показывая, что все понял. — Вы сегодня не на дежурстве? — спросил я Марион.
— Нет, я только что сменилась. А что?
— Слава богу! — воскликнул я. — Обязательно идите в убежище, когда объявят воздушную тревогу. Мне пора. Счастливо!
Я помахал ей и пустился бегом, а по «танною» объявили предварительное предупреждение о воздушной тревоге.
— Всему персоналу, не занятому обслуживанием самолетов или на оборонительных сооружениях, укрыться в убежище.
Теперь уже бежали все — часовые на свои посты, остальные — в убежища.
У края летного поля со мной поравнялся Мики, кативший на велосипеде Лэнгдона.
— Началось, браток, а? — спросил он.
Но бодрость его была вымученная, глаза дико горели на побледневшем лице. Когда он покатил дальше, я подумал, что есть люди, которым суждено погибнуть от бомбы, так же как есть такие, кому на роду написано быть заколотым или отравленным, а человек, которому грозит смерть от бомбы, это, должно быть, Мики.
Когда я добрался до окопа, большая часть подразделения была уже там.
— Побережье пересекает большая группа самолетов, — услышал я чей-то голос.
Я надел каску и подготовил противогаз.
— Ты лучше сиди на телефоне, — сказал мне Лэнгдон.
Вату рвали как обычно друг у друга из рук. Это было еще до того, как всем выдали настоящие затычки для ушей. На трехдюймовке уши должны быть обязательно заткнуты. Беда в том, что это старое морское орудие, переделанное для зенитной стрельбы, и чтобы получить соответствующий угол подъема, откат пришлось уменьшить с двух футов до одиннадцати дюймов, поэтому выстрел стал еще громче.
— Внимание! Внимание! Эскадрилья «Ласточкин хвост» — взлет! Взлет!
Мимо пронеслась машина, везущая офицеров-летчиков из столовой к капонирам. Еще несколько офицеров бежали по дороге. Все были в полном обмундировании. Среди них я узнал Джона Найтингейла. Он бежал своей легкой, хотя и неуклюжей трусцой. Пробегая мимо нашего окопа, он помахал мне рукой. Я ответил на его приветствие.
— Это Найтингейл, да? — спросил Кэн.
_ Да, — ответил я. — Мы вместе учились в школе.
Не сказать этого я просто не мог. Не в силах удержаться, я посмотрел сначала на Худа, потом на Четвуда. Именно из-за их недавней неприязни ко мне я счел своим долгом подчеркнуть, что лично знаком с асом-лидером новой эскадрильи, а это была почти претензия на респектабельность.
Найтингейл исчез на капонире как раз за нашим окопом. Оглушительно взревели моторы. Мгновение спустя его самолет вырулил оттуда, «фонарь» его кабины был откинут назад, и я увидел, как он помахал своей обслуге. Номер его самолета был TZ05. Он надвинул «фонарь», и самолет на сумасшедшей скорости понесся к старту взлетно-посадочной полосы, где уже собирались самолеты с других капониров.
Когда эскадрилья начала взлетать, зазвонил телефон. Я снял трубку.
— Четыре, — сказал я, когда назвали наш номер.