Воздушная тревога
Шрифт:
— Слушаюсь, сэр! — Голос лейтенанта приглушала маска противогаза.
Стальная дверца броневика с лязгом захлопнулась, огромная тяжелая машина взревела и умчалась по гудрону на север, растаяв в дымном облаке, которое уже начинало рассеиваться. Уинтон повернулся ко мне.
— Отличная работа, Хэнсон, я этого не забуду, — сказал он. — Вы поедете со мной. Сержант Лэнгдон, соберите ваше подразделение и как можно быстрее укомплектуйте расчет орудия. Штаб будет держать вас в курсе.
— Слушаюсь, сэр!
Когда Лэнгдон скрылся из виду, Уинтон
— Мистер Огилви, объедьте, пожалуйста, огневые позиции. Посмотрите, все ли в порядке. Самое главное, чтобы расчеты знали свои зоны обстрела приземляющихся самолетов. Огонь вести строго по этим зонам. Не хватало еще устраивать дуэли через летное поле. Коминс вас подвезет. Вы же собирались объехать позиции наземной обороны, не так ли, майор? Вот и прекрасно! Желаю успеха!
Он забрался на водительское сиденье.
— Прыгайте сюда, Хэнсон!
Я уселся рядом с ним, и большая машина пулей помчалась вперед, резко накренившись на развороте. От дымовой завесы осталось лишь несколько жиденьких клочков, впереди в сером свете зари смутно маячили знакомые очертания базы. Описав полукруг по летному полю, мы покатили к затянутым колючей проволокой воротам оперативного штаба. Уинтон ехал быстро и не переставая засыпал меня вопросами, но когда мы подъехали к штабному бункеру, он неожиданно умолк.
На Уинтона легла огромная ответственность, и в последующие несколько минут этот человек вызвал мое невольное восхищение. Сознавая тяжкое бремя этой ответственности, он нес его спокойно, без ненужной суеты. Думается, Уинтон был из тех людей, чьи лучшие качества проявляются в бою. Сейчас он доказал, что обладает хладнокровием и даром воображения. Войдя в штаб, Уинтон первым делом распорядился, чтобы два «харрикейна» оснастили дымовыми баллонами, а на метеостанцию отправили конного связного за двумя зондами.
— «Танной», — крикнул он, — дайте отбой газовой тревоги!
Сидевший в углу человек негромко заговорил в микрофон. Откуда-то из-за стен этого огромного подземного зала донеслось едва слышное эхо его голоса:
— Внимание! Отбой газовой тревоги. Можете опять выставлять физиономии напоказ, ребята, отбой газовой тревоги.
На первый взгляд казалось, что в зале царит бестолковщина: у телефонов сидело множество девушек, еще больше их стояло вокруг вперемежку с офицерами. Создавалось впечатление, что они бездельничают. В центре всеобщего внимания был громадный стол, крышка которого представляла собой карту юго-восточной Англии и Английского канала [33] .
33
Английский канал — принятое в Англии название пролива Ла-Манш.
Вдруг рядом со мной оказалась Марион. Она сжала мою руку, я глянул и увидел ее горящие возбужденные глаза.
— _Это все благодаря вам, — сказала
— Где Найтингейл? — спросил я.
— Поехал к капонирам. Через пару минут поведет свою эскадрилью на взлет.
— А Трент?
— О, я оставила его у дверей. Он пытается получить допуск сюда. — Она снова сжала мою руку и пошла в другой конец зала, к свободному столу с телефоном и блокнотом.
Я остался стоять в одиночестве и растерянности. Мне казалось, что моя грязная, заляпанная маслом форменка здесь совсем не к месту: вокруг мелькали лишь синие мундиры ВВС. Больше всего мне хотелось сейчас взлететь вместе с какой-нибудь эскадрильей, чтобы драться там, в воздухе. Или вернуться к орудию. Хотелось действовать. Делать дело. Какое угодно, лишь бы не мучиться тревожным праздным ожиданием.
Уинтон протянул мне записку. На листке было нацарапано: «Митчет сообщает о захвате четырех грузовиков с дымовыми баллонами». Вскоре все базы истребителей на юго-востоке одна за другой доложили, что машины с баллонами либо захвачены, либо выведены из строя.
Растерянность разом улетучилась. Я больше не чувствовал себя лишним в этом незнакомом зале под землей. Ощущение было такое, словно я мгновенно снова превратился в журналиста. Прямо на моих глазах разворачивалось какое-то действо, впечатления откладывались в мозгу, и я знал, что когда-нибудь пущу этот материал в дело. Боже мой, да кое-кто из парней с Флит-стрит отдал бы последние штаны, лишь бы оказаться здесь, в гуще событий. Я почувствовал трепетную гордость человека, совершившего подвиг.
К Уинтону подбежала девушка из ЖВС.
— Докладывает мистер Росс, сэр, — проговорила она. — Грузовик захвачен в целости и сохранности, взято семеро пленных.
— Отлично. Пусть немедленно доставят сюда и пленных, и машину.
Вот и все. На этом закончились попытки Вейла обеспечить немецким войскам высадку в Торби. Я вспомнил, с каким видом он провожал эти грузовики в путь. Сколько спокойствия и уверенности в себе! Что ж, в тот миг он имел на это полное право: план был хитроумный. Просто Вейлу изменила удача. Интересно, что он станет делать теперь? Арест и расстрел за шпионаж — столь бесславный конец как-то не вязался с его обликом. Но так, наверное, и будет. Разумеется, Уинтону придется присутствовать на заседаниях военно-полевого суда…
Зажужжали телефоны, и девушки за столами принялись лихорадочно что-то записывать. Другие относили листки на большой стол. Комната внезапно ожила, все смешалось, но в сумятице этой прослеживался четкий порядок: люди делали свое дело.
На участке стола с картой Канала появились маленькие деревянные фишки со стрелками, направленными в сторону юго-восточного побережья. На всех фишках была нарисована свастика и стояли цифры. В считанные секунды на некоторых из них уже появилась цифра 30, а на двух-трех — 40 и 50. Каждая метка обозначала соединение вражеских самолетов, я насчитал 340 машин, уже нанесенных на карту.