Воздушная тревога
Шрифт:
— Поднять в воздух обе эскадрильи! — скомандовал Уинтон, и мгновение спустя донесся едва различимый голос из громкоговорителя:
— Обеим эскадрильям — взлет! Эскадрилья «Тигр» — немедленный взлет! Эскадрилья «Ласточкин хвост» — немедленный взлет! Взлет! Всё!
— С юго-востока приближаются несколько крупных авиационных соединений противника! — услышал я голос сидевшей неподалеку от меня телефонистки. — Судя по всему, это транспортные самолеты с войсками в сопровождении истребителей. Высота от пятнадцати до двадцати тысяч футов. Зениткам огня не открывать!
По мере поступления докладов от наблюдателей
Вошел молоденький лейтенант артиллерии Росс. Он направился прямиком к Уинтону. Они вполголоса о чем-то посовещались, и командир части вдруг воскликнул.
— Шары? С фонарями? Прекрасно! В начале полосы зеленый, в конце — красный, так?
— Нет, сэр, наоборот. И не зеленый, а белый. Красный и белый.
— Вы уверены, что этот тип не водит нас за нос?
— Не думаю, сэр. Он изрядно струхнул и тяжело ранен.
— На какую высоту их запустить?
— Не знаю, сэр, я его не спросил.
Уинтон обернулся ко мне.
— Вы знаете, на какой высоте должны висеть шары?
— Вейл говорил, пятьдесят футов, сэр.
— Отлично. Значит, футах в тридцати над слоем дыма. Надуйте шары и прицепите к ним фонари. Красный огонь повесить над ангарами, а белый над главными воротами. Высота — восемьдесят футов. Пяти минут вам хватит?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Я немедленно отдаю приказ поставить дымовую завесу на высоте тридцать — пятьдесят футов. Шары должны взлететь одновременно с завесой, не позднее.
— Есть, сэр! — Росс опрометью выбежал из зала.
Уинтон подошел к коммутатору.
— Дайте-ка второй капонир, — велел он девушке-телефонистке. — Алло, Марстон? Как там эти два «харрикейна» с дымовыми баллонами? Готовы? Пусть взлетают немедленно. Поставить дымовую завесу вдоль восточного края аэродрома, от дороги на Торби до северного конца летного поля. Дым выпускать на высоте не менее тридцати и не более пятидесяти футов и только в пределах указанных границ. Пусть летают, пока не кончится дым, либо пока я не прикажу кончать. Совершенно верно. Пусть взлетают.
Теперь вокруг Уинтона сгрудились несколько офицеров наземной службы. Он спокойно и четко отдавал им приказания, я лишь иногда улавливал отдельные слова. С поверхности земли донесся рев набирающих обороты моторов. На столе значки со свастикой пересекли береговую линию, налет обретал очертания. Соединения, состоящие из пятидесяти бомбардировщиков и сотни истребителей каждое, приближались к аэродромам; две таких армады направлялись в нашу сторону.
К стоявшему рядом со мной телефону подошел офицер.
— Артиллеристы? Предупредите все расчеты, что два «харрикейна», только что ушедшие на взлет, будут ставитm дымовую завесу на высоте около пятидесяти футов. Огонь вести только по тем неприятельским самолетам, которые будут приземляться на поле. По разбившимся машинам не стрелять. Оставшимися в живых займется наземная оборона.
Не успел он кончить разговор, как заговорил «танной»:
— Внимание! Два наших самолета ставят над аэродромом дымовую завесу. Ожидается, что
— Хэнсон! — окликнул меня Уинтон. — Пожалуй, вам теперь лучше вернуться на огневую позицию.
— Хорошо, сэр.
— Мы ничего не упустили из виду?
— Да вроде нет, сэр.
— Прекрасно. Спасибо за помощь, желаю удачи.
— Вам — тоже, сэр. — Я козырнул и поспешно вышел из оперативного штаба.
На улице околачивался Билл Трент.
— Береги себя, Барри, — сказал он. — Ты мне должен статью написать, когда кончится драка.
— Считай себя счастливчиком, если ее пропустят в печать, — ответил я, вскочил на первый попавшийся велосипед и покатил вверх по откосу к асфальту. Наш окоп едва виднелся на противоположном краю аэродрома на фоне тускло освещенного горизонта. Луна села, летное поле казалось белым, гладким и холодным. Над брустверами окопов наземной обороны торчали каски — голубые и цвета хаки. Возле дотов стояли солдаты с готовыми к бою винтовками. Везде царила гнетущая атмосфера ожидания.
Когда я проезжал по асфальтированной площадке перед ангарами, один из «харрикейнов» сделал первый заход над восточным краем поля. В полумраке он выглядел как размытая тень и летел так низко, что, казалось, вдребезги разобьется о первый же капонир. За самолетом тянулась тонкая полоска, как будто по тусклому серому небосводу провели карандашом. Она росла, расползаясь в черное зловещее облако. На северном краю аэродрома полоска обрывалась. Когда самолет накренился на повороте, я едва различил его очертания.
У ближайшего к штабу базы ангара суетились солдаты. Они возились с воздушным шаром, похожим на небольшой аэростат воздушного заграждения. Под ним был прикреплен красный фонарь. Когда я проезжал мимо ангара, шар медленно поднялся в воздух.
Вскоре я выкатился на дорогу, шедшую вдоль восточного края поля. Тьма сгущалась, над головой висела огромная волнистая туча дыма, она медленно плыла на юго-запад через территорию базы. Казалось, стоит поднять руку, и я дотянусь до нее. Тут и там земли касались оторвавшиеся от тучи клочья дыма. Они медленно клубились, а когда попадались мне на пути, в ноздри била едкая вонь. Я поравнялся с капониром к югу от нашей позиции. Над головой загудел второй «харрикейн». Он шел так низко, что я невольно втянул голову в плечи. Но видеть его я не мог. Когда дымный шлейф от самолета смешался с завесой, тьма сгустилась настолько, что я едва не проскочил мимо своей огневой позиции.
Спустившись в окоп, я пристально оглядел едва различимые лица: Лэнгдон, Четвуд, Худ, Фуллер. Мики и Кэна не было.
— Что с Мики? — спросил я Лэнгдона. — Он…— Я в нерешительности умолк.
— Нет, — ответил Лэнгдон. — Одна пуля попала в плечо, вторая раздробила запястье. Легко отделался, если учесть, как он рисковал. Оттащили его в лазарет.
— Ну, а Кэн где?
— Погиб, — сказал Лэнгдон. Простота, с которой он произнес это слово, поразила меня. — Выскочил следом за Мики и схлопотал пулю в живот.