Воздушный штрафбат
Шрифт:
С другой стороны от девушки расположился Сватов — вальяжный, самоуверенный. Его сильно раздражало, что симпатичная соседка, вместо того чтобы уделять внимание ему — Герою, командиру гвардейского полка, все время общается с Нефедовым. От этого своего раздражения гвардеец много пил и с растущим раздражением поглядывал на оживленно что-то обсуждающих соседей по столу.
— Что вы слушаете этого Анархиста, Леночка, — гораздо громче, чем следовало, шепнул соседке захмелевший Сватов. — Если хотите знать, мне, вместо того чтобы сбивать «мессеры» и «юнкерсы», приходится работать заградотрядом, чтобы его горячие штрафники не драпанули от фрицев.
Девушка
— Он шутит? — удивленно спросила девушка у Бориса.
— Отчего же, нет, — ответил тот. — Этот пастух скоро вторую звезду Героя получит, приглядывая, чтобы мы исправно немцев сшибали… за него…
Лицо майора стало белее мела. Он слышал о крутом бескомпромиссном нраве главного хулигана ВВС. Наступила долгая пауза.
— Я… я… да, но я… не это хотел сказать, — наконец выдавил из себя Сватов. — В самом деле, это была просто шутка…
Но Нефедов не собирался оставлять слова гвардейца без последствий. Он считал своим долгом командира защитить честь подчиненных. Застолье продолжалось, но теперь Борис ждал только одного: когда «любитель пошутить» останется один, чтобы предложить ему выяснить отношения.
Но и Сватов понимал, в какую переделку влип, и словно приклеился задницей к стулу. Даже захотев в туалет, он сделал так, что вместе с ним за компанию в уборную отправились еше четверо соседей по столу.
И все-таки наступил момент, когда наговорившиеся летчики начали расходиться спать. Борис не упускал майора из виду. Нефедов видел, как Сватов вслед за соседом по номеру проскользнул в свои апартаменты. Перед тем как закрыть за собой дверь, майор опасливо оглянулся на Нефедова.
Выкурив папиросу, Борис подошел к нужной двери и постучал. Ему открыл сосед Сватова.
— Извините, товарищ полковник, мне срочно нужен майор. Позовите его, пожалуйста.
— А его нет, — с озадаченным видом ответил полковник, будто сам чему-то удивляясь. — Понимаете, какая штука, он только что отбыл обратно в свой полк.
— Как отбыл? Я же только что видел, как он вместе с вами входил сюда.
— Так в том-то и дело! — прыснул от смеха полковник. — Веришь, браток, впервые вижу, чтобы здание покидали таким странным образом — через окно и по пожарной лестнице. Наверное, серьезную контузию мужик пережил, если даже гостиницу покидает «катапультированием»…
Свою намечающуюся сороковую победу Сватов решил обставить, как событие общеармейского масштаба. Бои шли уже над Польшей. Майор получил информацию, что на наблюдательном пункте передового танкового батальона должен появиться маршал Рокоссовский, и решил воспользоваться таким случаем, чтобы блеснуть мастерством на глазах знаменитого военачальника.
Сватов позаботился о том, чтобы на аэродроме его встречали, как Стаханова из забоя после рекордной смены — со столичной прессой, лавровым венком, оркестром.
Ситуация для «показного воздушного боя» складывалась благоприятная: видимость в районе боя великолепная, вот-вот должна была появиться большая группа немецких пикирующих бомбардировщиков.
И вот «шоу» началось. Пока одни летчики истребительного полка дрались с немецкими истребителями и старались не допустить «юнкерсы» к танкам, другие, как обычно, охраняли командира.
Нефедов с группой своих летчиков тоже срочно был вызван в район начавшегося боя. Борис видел, как «аэрокобра», на борту которой уже почти не осталось свободного места для новых звездочек, означающих сбитые самолеты, снова и снова сваливалась на отколовшиеся от группы «лаптежники». [176] Сбив очередной самолет, Сватов сразу свечой взмывал к солнцу. Если же немецкие истребители пытались его преследовать, на их пути мгновенно вырастала группа прикрытия.
176
У советских летчиков Ю-87 имел прозвище «лаптежник» за массивные, похожие на лапти обтекатели неубирающихся в полете шасси.
Не ввязываясь в бой с противником, хорошо охраняемый, Сватов был практически неуязвим для врага. Впрочем, даже глав великих держав, несмотря на то, что их покой берегут могущественные спецслужбы, время от времени все же убивают. Точно так же и в судьбе осторожного майора в этот день звезды выстроились чрезвычайно драматичным для него образом.
Находясь в кольце телохранителей на почти максимальной для поршневых истребителей высоте, майор не подозревал об угрозе, в прямом смысле нависшей над его головой.
Несущийся сверху на неимоверной, неестественной скорости крылатый снаряд странной формы никто в группе «аэрокобр», включая самого «рекордсмена», не видел. Майору оставалось жить менее пяти секунд, а он безмятежно предавался приятным размышлениям о том, что скажет в интервью московским корреспондентам, да о предстоящем банкете.
Каким-то образом Андрей Лямин заметил сливающееся с небом голубое брюхо стальной кометы. Новейший сверхсекретный реактивный «Мессершмитт-262» скользил в пологом пикировании с фантастической высоты 12 километров на скорости около 1000 км в час! Самый быстрый из советских истребителей «Як-3» развивал в «соколином броске» максимальную скорость на двести километров меньше. И все-таки именно «Як-3» — самый легкий из советских истребителей мог за оставшиеся мгновения успеть к месту событий…
Лямин резким маневром взметнулся на своем «Яке» ввысь и успел закрыть собою «аэрокобру». Произведенный фашистом залп практически в упор из четырех пушек не оставил Андрею ни единого шанса.
Мимо Нефедова к земле пронеслись горящие обломки «Яка». А убивший Лямина немецкий истребитель, на борту которого красовались геральдический щит с фигуркой черного рыцаря и большая цифра «13», на огромной скорости продолжил свое скольжение, постепенно выравнивая разогнавшуюся до чудовищной скорости машину и уходя в глубь немецкой территории. Подобным способом фашистские «реактивщики» сбили за последние две недели пять Героев Советского Союза. Так что Сватов вполне мог считать себя заново родившимся.
Вечером, преодолев гордость, он приехал на аэродром к Нефедову, чтобы извиниться и помянуть летчика, которому обязан жизнью. Борис не стал держать зла и пригласил соседа к себе в блиндаж. Как положено, выпили за погибшего товарища, по-мужски помолчали. Потом Сватов и говорит Нефедову:
— Слушай, бросай ты к черту свое болото, ведь какой год в капитанах ходишь; награды мимо тебя проходят. Не солидно! Иди ко мне ведомым. Даю слово: все что собьешь — твое. Мне чужой славы не надо, своей хватает. А хочешь, сразу эскадрилью дам. Обещаю: через месяц-полтора получишь майора; на Героя документы пошлем. У тебя ведь уже заваленных фрицев на три звезды накопилось.