Воздушный штрафбат
Шрифт:
По приговору особой «тройки» НКВД Яна Тюхиса приговорили к «высшей мере» и расстреляли на этом самом полигоне. Впервые в жизни после ареста отца Артур взял больничный и ушел в многодневный запой. Но разве у него имелся выбор: предавать или нет?! Разве было бы лучше, если бы погибла вся их семья? А так Артур сумел доказать, что интересы партии для него несоизмеримо важнее и выше частных родственных уз…
Машина остановилась возле дощатого барака. Здесь под замком заключенным предстояло дожидаться своей очереди на смерть. На расстрел полагалось выводить партиями по пять-десять человек.
Четверо штатных сотрудников полигона распахнули двери металлического кузова.
Впрочем, он знал, что такова стандартная процедура. Затянутый в карательный механизм человек последовательно перемалывался репрессивной машиной — духовно и физически. Здесь, на полигоне, даже имелся специальный человек, чьей профессией было жестоко избивать людей перед самой казнью, чтобы не убежали. Будто они и в самом деле могли это сделать!
Это на прогнившем Западе в смертнике до конца видят человека, предоставляя ему право на исповедь у священника, последнюю рюмку и сигарету. Такой своей снисходительностью к врагам общества американцы и европейцы лишь доказывают свою слабость перед государством рабочих и крестьян, где с врагами народа не принято церемониться. Зачем осложнять дело судебной волокитой и прочими церемониями, если можно без всяких адвокатов — особым совещанием из трех или даже двух человек — кулуарно, за десять минут приговорить опасного для власти человека к смерти и в эту же ночь закопать его труп в лесной яме!
Права человека, милосердие, благо трудящихся и прочая чепуха — все это мещанские иллюзии. Совесть и прочие химеры гуманизма — для буржуазных слабаков! Классовая борьба всегда и везде ведется по беспощадным, террористическим принципам.
Впрочем, для собственного быдла и мирового общественного мнения всегда можно придумать привлекательный образ власти. Расщепление истины — величайшее достижение советской идеологии: пускай простой народ, «лохи», а также специально приглашенные из-за границы западные глупцы-интеллектуалы вроде знаменитого писателя Лиона Фейхтвангера искренне восхищаются самой гуманной советской конституцией и прекрасной жизнью в СССР. Люди же посвященные, принадлежащие к избранной секте чекистов, такие как он — Артур Тюхис, прекрасно знали, какими методами и в каких масштабах ведется в стране непрекращающаяся ни днем, ни ночью тайная большая чистка. И все это ради того, чтобы в кратчайший срок возродить промышленность, создать мощную армию и устроить западным демократиям «Варфоломеевскую ночь»…
Впрочем, вначале «ночь длинных ножей» требовалось организовать собственным бывшим соратникам и ненужному при социализме «человеческому балласту». Такова диалектика классовой борьбы. Быстро отмобилизовать страну можно было, лишь избавившись от интеллигентской ржавчины, старых большевиков, вечно бурчащих по поводу «нарушения ленинских норм», разных неблагонадежных элементов, подавив любое инакомыслие и сомнение в великой цели…
Артур был слишком умен и образован, чтобы действительно маниакально верить в то, будто его отец и тысячи этих безвредных обывателей — врачей, учителей, инженеров, священников, простых работяг, а также правоверных большевиков с дореволюционным стажем и прославленных героев Гражданской войны, на самом деле шпионят на Мексику или из ненависти к власти занимаются «внутренним» вредительством. Хотя среди коллег Тюхиса хватало и таких узколобых примитивных фанатиков, которые искренне считали, что в стране действуют миллионы хорошо замаскировавшихся врагов.
В душе Тюхис презирал таких сослуживцев с куриным кругозором, совершенно тупых в эмоциональном отношении. Себя же он считал в какой-то степени жертвой обстоятельств: «Конечно, было бы лучше, не марая рук, строить карьеру партийного работника или расти по служебной лестнице на производстве, — порой сочувствовал он сам себе. — Но раз уж так получилось, что судьба загнала меня в "органы”, откуда, как из бандитской шайки, выхода нет, значит, надо прилагать все силы, чтобы жизнь не прошла мимо…»
И пока Артуру грех было жаловаться на свою долю. Его лейтенантский оклад со всеми надбавками превышал зарплату секретаря райкома! В системе НКВД была создана специальная сеть магазинов, в которых по бросовым ценам продавалось конфискованное имущество репрессированных. А в прошлом месяце за победу в соцсоревновании между отделами Главного управления государственной безопасности Тюхис и его сослуживцы получили премию от наркома в размере тройного оклада. И во многом это произошло именно благодаря Артуру, который в блестящем стиле провел операцию по разоблачению группы армейских альпинистов. Именно ему пришло в голову состряпать дело против врача Розенцвейга, знаменитого спортсмена Александра Гетье, военного инженера 2-го ранга Гланцберга, начальника школы альпинизма РККА командарма 1-го ранга Фриновского и других участников Памирской экспедиции. Все они были обвинены в связях с китайской, английской и другими вражескими разведками.
Артур придумал красивую «остросюжетную» версию о вербовке в горном лагере перед восхождением на пик Сталина советских альпинистов иностранными инструкторами, принимающими участие в экспедиции… В итоге, уцелевшие в лавинах и на заоблачных ледниках восходители приняли мученическую смерть в родной мирной Москве. Вот уж не дано знать человеку, где поджидает его смерть! Останки действующих лиц придуманного Артуром «детектива» тоже покоятся в безымянной братской могиле где-то на этом полигоне…
Тонкий психолог, Артур также придумал, как быстро ломать привычных к арестантской доле бывших политкаторжан. Угрозой смерти и пытками не всегда удавалось добиться своего от бывших эсеров-бомбистов и профессиональных революционеров. Сам являясь бывшим сексотом, Тюхис предложил обвинять старых большевиков… в провокаторстве. За это нарком, похвалив однажды молодого сотрудника за отменные служебные показатели, назвал его «нашим охотником на провокаторов».
Артур знал, что для старых подпольщиков нет ничего страшнее подозрения в сотрудничестве с царской охранкой. Многие сильные и мужественные заключенные бывали потрясены, что их — соратников Ленина, ветеранов партии, активно участвовавших в революции, подозревают в такой гнусности. Порой было достаточно просто обмолвиться на допросе о своих подозрениях в отношении подследственного, чтобы потрясенный человек сломался и начал давать нужные показания.
Если же «подопечный» стойко держался на первых допросах, Артур предъявлял такому «крепкому орешку» его личное дело из архива знаменитого здания на Фонтанке, 16, [116] расписки в получении денег за доносы и прочие «улики». И не так уж важно, что большая часть секретных архивов Департамента полиции была уничтожена толпой еще в 1917 году и что большинство арестованных партийцев были кристально чисты перед соратниками. В НКВД имелся специальный научно-технический отдел, мастера которого могли воспроизвести на высшем уровне качества паспорт или банкноту любой страны, а также любой иной документ…
116
По этому адресу располагался Департамент царской полиции.