Вожаки
Шрифт:
В самом деле; у Мигеля остекленели глаза, рот приоткрылся, струйка слюны тянулась с языка.
— Сиди уж, — бросил Зубрила. — Скажем прямо: по пиву ты не чемпион.
— По пиву ты не чемпион, — подчеркнул Папуас. — Ты чемпион только по плаванью, гроза бассейнов.
— Ты бы помолчал, — сказал Рубен. — Самого ведь гложет зависть.
— Да здравствует Эстер Уильямс [34] из Мирафлореса! — воскликнул Папуас.
— Отличный ты старик, а вот плавать не умеешь, — сказал Рубен. — Хочешь брать у меня уроки?
34
Уильямс
— Мы уже слышали, — подхватил Зубрила. — Ты победил на соревнованиях по плаванию, ты у нас чемпиончик, и все девчонки по тебе с ума сходят.
— Никакой он не чемпиончик, — с трудом выговорил Мигель. — Чистый блеф!
— Да ты уже готов, — сказал Рубен. — Хочешь, детка, я провожу тебя домой?
— Я не пьян, — заверил его Мигель. — А ты — чистый блеф!
— Ты кипятишься из-за Флоры, — сказал Рубен. — Просто подыхаешь от ревности. Думаешь, я не понимаю?
— Чистый блеф! — твердил Мигель. — Победу тебе приписали, и все потому, что твой отец — президент федерации. Это всем известно. Он смухлевал, чтобы тебя объявили победителем.
— По крайней мере, я плаваю лучше тебя, — сказал Рубен, — ты даже не умеешь плыть на волне.
— Ты плаваешь лучше? — спросил Мигель. — Ты — чистый блеф! Любой тебя обойдет.
— Любой, — поддержал Папуас. — Даже Мигель.
— Позвольте мне усмехнуться, — сказал Рубен.
— Позволяем, — сказал Тобиас. — Усмехайся на здоровье.
— Все вы такими бойкими стали, потому что сейчас зима, — сказал Рубен. — А не то я вызвал бы вас на пляж, и уж тогда я посмотрел бы, каковы в воде…
— Ты победил только из-за отца, — сказал Мигель. — Ты — чистый блеф! Когда захочешь поплавать со мной, только скажи. На пляже, у террас, где угодно.
— На пляже, — предложил Рубен. — И немедля.
— Чистый блеф, — твердил Мигель.
Лицо Рубена внезапно оживилось, его взгляд, до того угрюмый, стал вызывающим.
— Давай поспорим, кто первый доплывет до волнореза.
— Чистый блеф, — твердил Мигель.
— Если ты победишь, — сказал Рубен удовлетворенно, — обещаю тебе: не трону Флору. А если выиграю — катись в другую сторону, и под музыку!
— Да ты что воображаешь? — забормотал Мигель. — Сукин ты сын, что ты воображаешь?
— Грифы! — воскликнул Рубен, вытянув вверх руки. — Я вызываю.
— Мигель сейчас не в форме, — заметил Зубрила. — Лучше разыграйте Флору в орла и решку.
— А ты чего лезешь, — оборвал Мигель. — Принято. Пошли на пляж.
— Вы сдурели, — сказал Франсиско. — Я не пойду на пляж в такую холодину. Давайте другое пари.
— Он согласился, — сказал Рубен. — Пошли.
— Когда гриф бросает вызов, все помалкивают в тряпочку, — сказал Папуас. — Пошли на пляж. И если они раздумают лезть в воду, мы их просто сбросим.
— Оба они пьяны, — возразил Зубрила. — Вызов не считается.
— Хватит, Зубрила! — заорал Мигель. — Я уже взрослый, могу обойтись без няньки.
— Валяй, — сказал Зубрила, пожав плечами. — Тебе же хуже.
Они вышли на улицу. Их встретил тихий серый день. Мигель глубоко вдыхал свежий воздух, ему стало лучше. Впереди шли Франсиско, Папуас и Рубен. Позади — он и Зубрила. На авениде Грау [35] прохожих было мало; чаще попадались служанки в крикливых нарядах, отпущенные на воскресенье. Какие-то сомнительные личности с жирно напомаженными волосами шныряли вокруг, алчно разглядывая их; женщины смеялись, поблескивая золотыми зубами. Грифы ни на кого не обращали внимания. Они быстро шли вперед, захватываемые возбуждением.
35
Авенида Грау — Мигель Грау (1834–1879) — перуанский морской офицер, капитан корабля, погибший во время войны с Чили.
— Ты что, уже отошел? — спросил Зубрила.
— Да, — ответил Мигель. — На воздухе легче.
На углу авениды Пардо они свернули. Наподобие марширующего взвода, они шагали под фикусами, могучие корни которых местами вздымали плиты тротуара, а местами, словно когти, прорывались на поверхность. Спускаясь по авениде Диагональ, они встретили двух девушек. Рубен церемонно поклонился.
— Привет, Рубен, — пропели те дуэтом.
Тобиас передразнил их, пропищав:
— Привет, Рубен, великий, несравненный.
Авенида Диагональ упирается в неглубокий овраг, который рассекает улицу на две части: отсюда в одну сторону простерся Малекон — набережная, асфальтированная и роскошная; в другую — уходит дорога, огибающая холм и полого спускающаяся к морю. Дорогу так и называли — Спуск на пляж; ровная мостовая до блеска отполирована шинами автомобилей и ногами купальщиков, лето за летом проходящих здесь.
— А ну, разогреемся, чемпионы! — крикнул Папуас, пускаясь бегом.
Остальные помчались за ним. Они бежали против ветра с моря, несшего с собой туманную дымку, целиком отдавшись волнующей радости бега; воздух врывался в уши, в рот и в нос, проникал в легкие, очищая их, и по всему телу разливалась свежесть, а склон становился все круче, и ноги повиновались лишь одной неведомой силе, как бы исходившей из глубин земных. На языке уже ощущалась соль. Размахивая руками, грифы во всю прыть сбежали по спуску и вылетели на полукруглую платформу, идущую по крыше здания с кабинами. Метрах в пятидесяти от берега море утопало в густой завесе тумана, казалось, готового поглотить крутой склон и высокие темные скалы, окружающие залив.
— Давайте вернемся, — предложил Франсиско. — Что-то холодно.
По краю платформы тянется ограда, кое-где в пятнах мха. В одном месте она прерывается, и здесь начинается лестница, почти вертикально спускающаяся на пляж. Стоя у лестницы, грифы смотрели вниз на узенькую полоску чистой воды, выделявшуюся за мутной, бурливой поверхностью, где пена прибоя смешивалась с туманом.
— Я уйду, если этот тип сдастся, — сказал Рубен.
— Кто сдастся? — отозвался Мигель. — С чего ты взял?
Рубен чуть не слетел с лестницы, прыгая через три ступени, на бегу расстегивая рубашку.
— Рубен! — закричал Зубрила. — Рехнулся? Вернись!
Но Мигель и другие уже спускались к морю, и Зубрила последовал за ними.
От террасы длинного узкого здания с кабинами, прижавшегося к холму, до косой линии моря лежала наклонная полоса серых и бурых каменных плит, где летом люди обычно загорали. Маленький пляж кишел с утра до вечерних сумерек. Теперь эту полосу залило водой, и не было вокруг ни разноцветных зонтиков, ни гибких загорелых девушек, не раздавались пронзительные голоса детей и женщин, когда волна успевала догнать их, прежде чем откатиться назад, с грохотом волоча за собой камни и гальку; сейчас не оставалось ни кусочка пляжа — вода доходила даже до мрачных колонн, поддерживающих здание, а в момент отлива едва приоткрывались деревянные ступени и незаметные опоры, разукрашенные известковыми наростами и водорослями.