Вожаки
Шрифт:
Но никто больше не мог сдержать его. Он стоял на балюстраде, под ветвями сухого рожкового дерева, восхитительно держал равновесие, и лицом и кожей напоминая ящерицу.
— Нет! — сказал он решительно. — Буду говорить я.
Я сделал знак Хавьеру. Мы подошли к Лу и схватили его за ноги. Но ему удалось вовремя схватиться за дерево и вырвать правую ногу из моих рук; отброшенный на три шага назад ударом ноги в плечо, я увидел, как Хавьер, рассвирепев, обхватил колени Лу и задрал голову — у него в глазах, нещадно обжигаемых солнцем, был вызов.
— Не бей его! — заорал я.
Он отступил, дрожа,
— Знаете, что сказал нам директор? Он нас оскорбил, он вел себя с нами как со скотами. Ему не хочется давать расписание, потому что он хочет нас срезать. Он всю школу завалит, и ему наплевать на это. Он…
Мы стояли на том же месте, что и раньше, и смешавшиеся ряды ребят стали нас обступать. Почти вся Средняя была здесь. На жаре возмущение учеников росло с каждым словом Лу. Они распалялись.
— Мы знаем, что он нас ненавидит. Мы не понимаем друг друга. С тех пор как он появился, школа больше не школа. Он оскорбляет, бьет. Вдобавок хочет завалить нас на экзаменах.
Чей-то резкий голос перебил его:
— Кого он ударил?
Лу на мгновение смутился. И снова вспыхнул:
— Кого? — прокричал он с вызовом. — Арёвало! Покажи им свою спину!
Под шепот учеников из центра толпы возник Арёвало. Он был бледен. Это был койот. Он подошел к Лу и обнажил грудь и спину. У него на ребрах оказалась большая красная полоса.
— Это Ферруфино! — Рука Лу указывала на отметину, а его глаза изучали изумленные лица стоявших перед ним. Человеческое море с шумом сжалось вокруг нас: все стремились подойти к Арёвало, и никто не слушал ни Лу, ни Хавьера, ни Райгаду, который призывал к спокойствию, ни меня, кричащего: «Вранье! Не верьте! Это вранье!» Движение людской волны отбросило меня от балюстрады и от Лу. Я задыхался. Мне удалось расчистить себе дорогу и выбраться из толпы. Я сорвал с шеи галстук и, подняв руки, вдыхал воздух медленно, пока не почувствовал, что сердце возвращается к нормальному ритму.
Райгада был рядом. Он, негодуя, спросил:
— Когда это случилось с Арёвало?
— Никогда.
— Как это?
Даже он, всегда спокойный, вскипел. Его ноздри сильно дрожали, он сжимал кулаки.
— Никак, — сказал я, — не знаю когда.
Лу дождался, когда возбуждение немного уляжется. Затем возвысил голос над стихающими криками протеста.
— Неужели Ферруфино нас победит? — прокричал он с надрывом, его кулак яростно грозил ученикам. — Он победит нас? Отвечайте!
— Нет! — взорвались пятьсот, а может, и больше. — Нет! Нет!
Дрожа от усилий, которых ему стоил крик, Лу с видом победителя балансировал на балюстраде.
— Никто не будет ходить в школу, пока не вывесят расписание экзаменов. Это справедливо. Мы имеем право. И Начальной тоже не дадим ходить.
Его воинственный голос потерялся среди криков. Напротив меня, в массе вздыбленных рук, которые с ликованием махали сотнями пилоток, я не нашел ни одного, кто был бы против или равнодушен.
— Что будем делать?
Хавьер хотел изобразить спокойствие, но его зрачки сверкали.
— Ладно, — сказал я. — Лу прав. Поможем ему.
Я подбежал к балюстраде и влез на нее.
— Предупредите учеников Начальной, что вечером уроков не будет, сказал я. — Они могут уходить прямо сейчас. Останутся пятые и четвертые классы, чтобы окружить школу.
— И еще койоты, — радостно закончил Лу.
— Я голоден, — сказал Хавьер.
Жара спала. На единственной целой скамье на площади Мерино мы сидим в лучах солнца, которые легко проходят через появившиеся на небе редкие перистые облака, но потом никто не обливается.
Леон потирает руки и улыбается: он взволнован.
— Не дрожи, — сказал Амайа. — Ты слишком большой мальчик, чтобы бояться Ферруфино.
— Поосторожней! — Обезьянье лицо Леона покраснело, а его подбородок выступил вперед. — Поосторожней, Амайа!
Он вскочил.
— Не ссорьтесь, — спокойно сказал Райгада. — Никто не боится. Дураков нет.
— Пройдем назад, — предложил я Хавьеру.
Мы обошли вокруг школы, шагая посередине улицы. Высокие окна были приоткрыты, но никого не было видно и не слышно ни малейшего звука.
— Обедают, — сказал Хавьер.
— Да. Конечно.
На тротуаре напротив высилась главная дверь школы салесианцев. [21] Полупансионеры, стоявшие в дозоре на крыше, наблюдали за нами. Без сомнения, они были в курсе дела.
— Какие храбрецы! — пошутил кто-то.
Хавьер обозвал их. Ответил на поток угроз. Некоторые начали плеваться, но в цель не попали. Кое-кто засмеялся.
— Помирают от зависти, — пробурчал Хавьер.
На углу мы увидели Лу. Он в одиночестве сидел на тротуаре и рассеянно смотрел на дорогу. Увидел нас и пошел навстречу. У него был довольный вид.
21
Школа салесианцев — религиозное учебное заведение. Школы подобного типа, названные в честь святого Франциска Сальского (1567–1622), начали создавать в середине XIX века — сначала в Европе, затем и в Латинской Америке. В детстве Варгас Льоса обучался именно в салесианских школах Боливии, Пьюры и Лимы.
— Приходили козявки из первого, — сказал он. — Мы отправили их играть к реке.
— Да? — сказал Хавьер. — Подожди полчаса и увидишь. Разразится большой скандал.
Лу и его койоты охраняли заднюю дверь школы. Они распределились между углами улиц Лима и Арекипа. Когда мы подошли к порогу школы, они стояли кучей и смеялись. У всех были камни и палки.
— Так не пойдет, — сказал я. — Если вы будете бить козявок, они захотят войти во что бы то ни стало.
Лу рассмеялся:
— Вот увидите. В эту дверь никто не войдет.
У него была еще и дубинка, которую он до тех пор прикрывал своим телом. Лу демонстративно потряс ею.
— А как там? — спросил он.
— Пока ничего.
Позади кто-то выкрикивал наши имена. Это был Райгада; он быстро бежал и звал нас, изо всех сил махая рукой.
— Идут, идут, — сказал он тревожно. — Идемте.
Внезапно он остановился в десяти шагах от нас. Развернулся и помчался назад во всю прыть. Он был крайне взволнован. Мы с Хавьером тоже побежали. Лу прокричал что-то о реке. «Река? — подумал я. — Ее нет. Почему все говорят о реке, если вода в ней бывает один месяц в году». Хавьер, тяжело дыша, бежал рядом со мной.