Вождение вслепую
Шрифт:
— Договорились, — нехотя подтвердил он.
Так продолжалось еще неделю. Наконец он не выдержал:
— Выходи за меня замуж!
Она вырвала у него руку.
— Нет! — Заметив, что с тротуара на них смотрят двое, она рассмеялась.
— Неужели ты меня нисколько не любишь? — умоляющим тоном спросил он.
— Почему я должна тебя любить? Мы так не договаривались.
— Выходи за меня замуж!
— Мсье Со! — крикнула она. — Будьте любезны, счет!
— Но нам ни разу не приносили счет!
— А сегодня, — сказала
На следующий вечер она не пришла.
— Все из-за тебя! — бушевал мсье Со. — Негодяй! Что ты наделал?!
В окне ресторана больше не было юной красавицы: наступила последняя ночь весны, первая ночь лета.
— Мой бизнес рухнул! — кричал старик. — Кто тебя тянул за язык? Лучше бы съел добавку паштета или выпил вторую бутылку — мог бы пробкой заткнуть себе рот!
— Я говорил без задних мыслей. Вот увидите, она еще вернется!
— Ты так думаешь? Прочти-ка вот это!
Андре взял из рук старика записку и прочел: «Прощайте».
— Прощайте. — У него потекли слезы. — Куда она уехала?
— Одному богу известно. Мы даже не знали ее настоящего имени и адреса. Пойдем-ка!
Андре последовал за ним по лабиринту лестниц и оказался на крыше. Раскачиваясь и рискуя упасть вниз головой, мсье Со обвел рукой погружающийся в сумерки город.
— Что ты видишь?
— Париж. Тысячи жилых домов.
— Что еще?
— Тысячи ресторанов?
— Известно ли тебе, сколько их в районе, ограниченном нашим заведением, Эйфелевой башней и Собором Парижской Богоматери? Двадцать тысяч ресторанов. Двадцать тысяч укрытий, где может прятаться наше безымянное чудо. Возьмешься ее разыскать? Приступай!
— Обойти все двадцать тысяч ресторанов?
— Приведешь ее — станешь мне сыном и партнером. Не приведешь — убью. Не мешкай!
Андре не мешкал ни минуты. Он взбежал на холм, где во всем великолепии белел собор Святого сердца, и бросил взгляд на парижские огни, тонущие в золотисто-голубой дымке заката.
— Двадцать тысяч укрытий, — прошептал он.
И отправился на поиски.
В Латинском квартале, напротив Собора Парижской Богоматери, на другом берегу Сены, кое-где можно пройти от перекрестка до перекрестка и насчитать сорок ресторанов, по двадцать на каждой стороне улицы: одни — шикарные, где за окнами нередко сидят при свечах юные красавицы, другие попроще, на открытом воздухе, где посетители веселятся у всех на виду.
— Нет, нет, — пробормотал Андре. — Это немыслимо!
И свернул в переулок, ведущий к бульвару Сен-Мишель, где теснились полюбившиеся туристам кафе, гриль-бары и рестораны, в которых ренуаровские женщины говорили на языке вина, на языке деликатесов, и никому не было дела до странного молодого человека, который с видом одержимого бродил по тротуарам и что-то искал.
Кошмар, думал Андре. Сколько же раз мне суждено пересечь весь город, от Трокадеро до Монмартра и Монпарнаса, чтобы отыскать какое-то безвестное «кафе-театр», где сидит при свечах молодая женщина, до того прекрасная, что у всех, кто ее видит, разгорается аппетит, причем гастрономические желания сливаются с чувственными?
С ума сойти!
Вдруг я пропущу именно это окно, эту свечу, это лицо?
Просто безумие! Вдруг я собьюсь с пути и начну заново мерить шагами однажды пройденные улицы? Нужна карта! Чтобы заштриховывать районы, где уже побывал.
На закате каждого дня, когда на узкие улицы опускались сиреневые, лиловые и пурпурные тени, он отправлялся на поиски, вооружившись картой, которая с каждым днем темнела. Как-то раз на бульваре де Гренель он в гневе выскочил из такси, обругав водителя — тот слишком быстро вел машину и пропустил добрый десяток ресторанов и кафе.
В другой раз он в отчаянии стал себя спрашивать:
— Онфлер? Девиль? Лион? Вдруг она вообще уехала из Парижа? Сбежала в Канны или в Бордо? Там ведь тоже тысячи ресторанов! Боже, боже!
Было дело, он проснулся в три часа ночи, потому что в голове крутился список женских имен. Элизабет. Мишель. Ариэль. Как ее окликнуть, если удастся разыскать? Селия? Элен? Диана? Бет?
Обессилев, он снова погрузился в сон.
Недели складывались в месяцы. На исходе четвертого месяца он закричал своему отражению в зеркале:
— Остановись! Если не найдешь ее «кафе-театр» в течение этой недели, сожги карту! Больше никаких имен, никаких улиц — ни утром, ни вечером! Решено!
Отражение молча потупилось.
В девяносто седьмой вечер поисков, когда Андре двигался вдоль набережной Вольтера, на него внезапно нахлынула буря эмоций, которая пробрала его до костей и ударила в сердце. Явственно слыша, но не различая какие-то голоса, он в нерешительности направился к перекрестку и остолбенел.
На другой стороне узкой улочки, под густой кроной дерева, собралась горстка прохожих, которые изучали меню, вставленное в медную рамку, и косились на ближайшее ко входу окно. Не помня себя, Андре сделал шаг вперед и остановился позади них.
— Не может быть, — прошептал он.
За столиком, придвинутым к окну, сидела за ужином при свечах прекраснейшая из женщин, величайшая любовь его жизни. Ее спутник отличался на редкость приятной наружностью. Они поднимали бокалы и пили шампанское.
Где я — внутри или снаружи? — пронеслось в голове у Андре. Не я ли сижу, как прежде, за столиком, признаваясь в любви? Что происходит?
Сердце едва не выскочило из груди, когда взгляд юной красавицы скользнул по его лицу, как тень, и больше не вернулся в его сторону. Она улыбалась своему спутнику поверх язычков пламени. Потрясенный, Андре пробился ко входу, вошел в зал и остановился рядом с этими двумя, которые перешептывались и тихо смеялись.