Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

В пьесе француза Вермореля есть такая сцена: маленького роста человек в полувоенной куртке, хищно усмехаясь в известные всему миру усы,

Болезнь и смерть Владимира Ильича обросли массой всевозможных слухов, версий и домыслов уже сразу после его кончины. В конце января 1924 года «Рабочая газета» поместила сообщение «В ЦК РКП», в котором, в частности, говорилось: «Так как т. Ленин лечился в Горках недалеко от Москвы, то о его смерти Центральный Комитет РКП узнал в 7 1/2 часов. Группа членов ЦК, находившаяся в Москве, выехала в Горки. Тов. Бухарин уже находился в Горках, где он лечился…»

Спустя два дня «Правда» публикует широко известное в те годы «Слово» Зиновьева — «Шесть дней, которых не забудет Россия». В нем говорилось: «А сейчас позвонили. Ильич умер… Через час мы едем в Горки уже к мертвому Ильичу: Бухарин, Томский, Калинин, Сталин, Каменев и я (Рыков лежит больной)».

Многие партийцы, особенно на периферии, обратили внимание на расхождения. С одной стороны, получается, что Бухарин находился в Горках. С другой — он вместе с остальными членами Политбюро выехал на автосанях из Кремля, узнав о кончине вождя.

Где же в действительности был Бухарин? Ответ на вопрос дает его собственная статья, помещенная в годовщину траура: «Когда я вбежал в комнату Ильича, заставленную лекарствами, полную докторов, Ильич делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, руки повисли — Ильича, Ильича не стало…»

Известно, что Ленин скончался в 18 часов 50 минут. Сталин, Зиновьев, Калинин и Томский выехали в Горки на автосанях в 21 час 30 минут. Выходит, Бухарин был единственным из высшего партийного руководства, кто принял последний вздох Ильича? А как же тогда понимать «Слово» Зиновьева? Впрочем, оно вскоре было вытравлено из памяти современников — все номера газет, поместившие зиновьевские «Шесть дней», в одночасье оказались в стальных сейфах спецхранов. Такая же участь постигла и юбилейную статью Бухарина. И не только ее одну.

В 1927 году в сборнике «О Ленине» были опубликованы воспоминания В. Г. Сорина. Сторонник Бухарина, он подвергся в 1939 году аресту и погиб в 1944 году. В 1957 году в трехтомнике воспоминаний о Ленине, выпущенном Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, заметки Сорина помещены, но с большими купюрами. Исчезли все упоминания имени Бухарина. В таком виде трехтомник переиздавался несколько раз, в том числе в шестидесятых и даже в начале восьмидесятых годов.

В издании 1927 года, осуществленном в период пика политического расцвета Бухарина, в воспоминаниях В. Г. Сорина содержится любопытный эпизод. 21 января 1924 года Сорин находился в Горках. После обеда он узнает, что в Большой дом требуют камфару, и спешит с этим известием к Бухарину. «Я не решился тотчас же передать о камфаре, боясь, что Н. Ив. упрекнет меня в паникерстве, но Н. Ив. сам заметил: «Знаете, со стариком что-то плохо. Все доктора ушли в Большой дом». Тогда я решился сказать о камфаре. Н. Ив. изменился в лице: «Кто вам об этом сказал?» И сейчас же пошел со мной к Большому дому. Мы условились, что Н. Ив. поднимется наверх… и узнает у М. Ил. о состоянии здоровья Вл. И. (вообще, чтобы не волновать Вл. И., товарищи не показывались ему), а я подожду Н. Ив. внизу. Кругом стояла тишина… Бухарин не возвращался».

Сегодня достоверно установлено: действительно, Бухарин накануне смерти Ленина простудился, уехал в пустовавший санаторий в Горках и оказался почти поневоле свидетелем эпохального события. Поневоле? Партии этого не объяснишь. Сам факт единоличного присутствия в Горках в момент смерти вождя мог представлять в народном сознании весьма веский аргумент. В борьбе за ленинское наследство никому нельзя было давать столь важный шанс. Поэтому факт присутствия Бухарина у постели отходившего Ленина следовало скрыть.

Что и было сделано. Первым эту работу взял на себя Зиновьев. Его «Слово» устанавливало равновесие, показывало единство Политбюро перед смертью своего вождя. Никто не должен иметь преимущества говорить о себе как о преемнике усопшего лидера. Бухарин с такой постановкой вопроса согласился. Между тем первая маленькая ложь, о которой договорились между собой соратники у постели умершего, повлекла за собой вторую, та — третью. И вот в народном сознании прочно утверждается миф о том, что первым о смерти Ленина узнал, конечно же, Сталин. Он, и только он, имел на это первое право. Хотя, как свидетельствуют историки, раньше всех в Москве о кончине вождя узнал Зиновьев — ему из Горок позвонила по прямому проводу Мария Ильинична. Зиновьев, опять же во имя сохранения единства Политбюро, согласился разделить эту честь со Сталиным. В результате уговора в «Отчете комиссии ЦИК СССР по увековечению памяти В. И. Ульянова (Ленина)» эта спорная деталь приобрела такую формулировку: «Первое известие о смерти В. И. Ленина было получено в Москве тт. Сталиным и Зиновьевым в 7 часов вечера того же дня… В 9 часов 30 минут вечера 21 января тт. Сталин, Зиновьев, Калинин и Томский на автосанях выехали в Горки».

Равновесия, о котором столь рьяно пеклись некоторые лица из ближайшего ленинского окружения, не получалось. Бухарин, который, пускай даже случайно оказавшийся единственным из высшего партийного руководства у постели умирающего Ленина, заменялся, вовсе не случайно, Сталиным. Вот как запечатлел В. Д. Бонч-Бруевич переезд в Горки членов Политбюро 21 января: «… впереди всех Сталин. Подаваясь то левым, то правым плечом вперед, круто поворачивая при каждом шаге корпус тела, он идет грузно, тяжело, решительно, держа правую руку за бортом своей полувоенной куртки… Лицо его бледно, сурово, сосредоточенно… Прощай, прощай, Владимир Ильич… Прощай! И он, бледный, схватил обеими руками голову Владимира Ильича, приподнял, нагнул, почти прижал к своей груди, к своему сердцу, и крепко, крепко поцеловал его в щеки и в лоб… Махнул рукой и отошел резко, словно отрубил прошлое от настоящего…»

Тиражирование этих и многих подобных мемуарных заметок приучало наших людей к осознанию особой роли Сталина, уяснению того, кто же был учеником Ленина номер один и кто должен стать его преемником.

Шли годы, в стране менялись политические лидеры, а легенды вокруг болезни и смерти Ленина не исчезали. В период хрущевской оттепели их стало даже больше. Приоткрылся железный занавес, люди стали чаще бывать за границей. Там на них обрушился настоящий шквал информации, о которой в Союзе и слыхом не слыхали. Что здесь правда, а что вымысел? Как отделить подлинные исторические факты от клеветнических измышлений?

Робкие попытки снять с Ленина гипсовый слепок, предпринятые некоторыми исследователями его жизни и деятельности в хрущевские времена, были зарублены на корню бравшей реванш за временное поражение брежневской охранительной идеологией. Вновь в ход пошли казенные стереотипы, мифы, фальсификации. Официальная пропаганда, кино, литература превращали Ленина в эдакого доброго дедушку, который раздает ребятишкам рождественские подарки и всем хочет делать хорошо. И это Ленина, который в принципе никого не устраивал, даже пугал власть предержащих. Все, кто стоял у власти в нашей стране, очень хотели походить на него. А получалось наоборот — он походил на них. В фильмах, спектаклях, на картинах. Во времена Сталина он беспощаден к врагам, при Хрущеве учил крестьян, когда и что надо сеять. При Брежневе Ленин помпезен: всезнающий вождь, штампованный пророк, который чуть ли не во чреве матери уже все предвидел и был во всем прав.