Возлюби ближнего своего
Шрифт:
Керн взглянул на Рут. Она улыбнулась ему:
– Ты боишься? – спросил он.
Она покачала головой.
– У нас это все иначе, – сказал он. – Мы – молоды. Мы выдержим.
Два дня спустя из Цюриха приехал Биндер – свежий, элегантный, уверенный.
– Как дела? – спросил он. – Все в порядке?
Керн рассказал ему о своей встрече с коммерции советником. Биндер выслушал его внимательно и рассмеялся, когда Керн рассказал ему, что попросил Оппенгейма Порекомендовать его кому-нибудь.
– Это было вашей ошибкой, – сказал он. –
Он исчез, а вечером вновь появился, держа в руке бумажку достоинством в двадцать франков.
– Поздравляю! – похвалил его Керн.
Биндер передернул плечами.
– Ничего хорошего не было, можете мне поверить. Господин националист Арнольд Оппенгейм все понимает ради своих миллионов. Деньги делают людей ужасно бесхарактерными, правда?
– Безденежье – тоже.
– Верно, но это случается реже. Я его изрядно испугал дикими вестями из Германии. Он дает только со страха. Чтобы откупиться от судьбы. Разве это не значится у вас в листе?
– Нет. Там стоит только: «помогает, но после нажима».
– Это то же самое. Ну, ладно, может быть, мы еще встретим коммерции советника на проселочной дороге как Коллегу. Это вознаградит меня за многое.
Керн рассмеялся.
– Он-то уж найдет выход! А почему вы оказались в Люцерне?
– В Цюрихе стало слишком жарко. На моих пятках висел сыщик. И потом, – лицо его помрачнело, – я иногда заезжаю сюда, чтобы забрать письма из Германии.
– От родителей?
– От матери.
Керн промолчал. Он вспомнил о своей матери. Он писал ей время от времени, но ответа от нее получить не мог – слишком часто менял адреса.
– Вы любите пирожные? – спросил Биндер спустя минуту.
– Люблю.
– Подождите минутку…
– Вскоре он вернулся, держа в руке небольшую картонную коробку с песочным тортом, тщательно завернутым в шелковистую бумагу.
– Сегодня прибыл с таможни, – объяснил Биндер. – Здесь его получили мои люди.
– Вот вы и наслаждайтесь им сами, – сказал Керн. – Его пекла ваша мать, это сразу видно.
– Да, торт пекла моя мать. Но именно по этой причине я и не хочу его есть. Просто не могу.
– Не понимаю… О, боже ты мой! Если бы я получил от матери такой торт! Я бы ел его целый месяц! Каждый день – по маленькому кусочку…
– Да поймите же меня! – сказал Биндер сильным, но глухим голосом. Не для меня она его посылала! Для моего брата…
Керн уставился на него.
– Вы же говорили, что ваш брат умер!
– Да, конечно. Но она этого еще не знает.
– Не знает?
– Да, не знает… Не могу я ей написать об этом! Просто не могу! Она тут же умрет, если узнает такое. Он был ее любимцем. Меня она не особенно любила. И он был лучше, чем я. Поэтому и не выдержал. А я пробьюсь! Конечно, пробьюсь! Вы же сами видите! – И он отшвырнул деньги Оппенгейма на пол.
Керн поднял деньги и положил их снова на стол. Биндер сел и
– Вот, это ее последнее письмо. Пришло вместе с тортом. Прочтите, и вы поймете, что оно не может оставить человека равнодушным.
Письмо было написано на голубой бумаге мягким косым почерком, каким пишут молодые девушки.
«Мой дорогой Леопольд!
Твое письмо я вчера получила и так обрадовалась ему, что должна была присесть и успокоиться. Потом я его вскрыла и стала читать. Мое сердце работает уже не так хорошо из-за волнений, ты это наверняка знаешь. Как я рада, что ты, наконец, нашел работу. Не огорчайся, что зарабатываешь немного. Если будешь стараться – продвинешься. А потом ты снова можешь учиться. Дорогой Леопольд, присматривай за Георгом. Он такой порывистый и неосмотрительный. Но пока ты с ним, я спокойна. Сегодня утром я испекла тебе песочный торт, который ты так любишь. Я посылаю его тебе. Надеюсь, он не успеет очень высохнуть. Правда, песочный торт и должен быть немного сухим. Иначе я испекла бы тебе франкфуртский крендель – ты его любишь больше всего. Но он наверняка по дороге испортится. Дорогой Леопольд, напиши мне, как только у тебя будет время. Я все время беспокоюсь. Нет ли у тебя фотокарточки? Надеюсь, что мы опять будем все вместе. Не забывай меня.
Любящая тебя мать. Привет Георгу».
Керн положил письмо на стол. Он не отдал письмо Биндеру в руки, а положил его на стол рядом с ним.
– Фотографию, – задумчиво сказал Биндер. – Где мне достать его фотографию?
– Она получила последнее письмо от вашего брата только недавно?
Биндер покачал головой.
– Он застрелился год тому назад. И с тех пор пишу я. Каждые две недели. Почерком брата. Научился его подделывать. Она не должна ничего узнать. Не должна!.. А вы как думаете? Должна она узнать об этом или нет?
Он настойчиво посмотрел на Керна.
– Ну, скажите, что вы думаете?
– Думаю, что так для нее будет лучше.
– Ей шестьдесят… Уже шестьдесят! И сердце ее отказывается работать. Долго она не проживет. И я думаю, Мне удастся сделать так, что она ни о чем не узнает. О том, что он сам наложил на себя руки, понимаете? Этого Она никогда не смогла бы понять.
– Понимаю…
Биндер поднялся.
– Ну, а теперь мне нужно снова написать письмо… От него. Тогда у меня будет спокойнее на душе… Фотографию? Где мне достать его фотографию?
Он взял со стола письмо.
– Возьмите торт, прошу вас. А если не хотите сами попробовать, отдайте Рут. Не обязательно говорить ей, как он вам достался.
Керн находился в нерешительности.
– Это очень вкусный торт. Я только отрежу от него кусочек, вот такой…
Биндер вынул из кармана нож, отрезал небольшой кусочек и положил его в конверт своей матери.
– Вы знаете, – сказал он, и лицо его при этом как-то странно изменилось, – Брат никогда не испытывал к матери большой любви. А я… я! Смешно, правда?