Возлюби вампира своего
Шрифт:
Под пристальным взглядом мальчишки слишком углубляться в воспоминания у меня не получилось. Смерть гуляла по замку двести лет назад, сейчас мы пытаемся вернуть в него жизнь.
Щенок, похоже, опять пришел нарываться. Он стоял в дверях, подпирая спиной косяк, скрестив руки на груди и разглядывая меня с непонятным вызовом. Я провела ладонями над полом, магией собирая мусор в одну кучу и стараясь не вспоминать, что этот осколок от любимой кружки Клауса, а вот головка от фигурки балерины из коллекции Августы, и обрывки их портрета, и…
– Когда ты голодная или злишься, у тебя глаза из сиреневых становятся алыми, – с неожиданным сочувствием произнес мальчишка.
Ничего не отвечая, я ударила по мусору огненной магией, заставляя его вспыхнуть. Яркое сильное пламя сразу метнулось под потолок, а я внезапно оказалась в дверях, в объятиях злющего щенка, прикрывшего меня от огня своим телом.
– Психованная сука! – процедил он, когда пламя слегка утихло, а я чуть-чуть пришла в себя.
Интересно, он меня спасал просто так или из-за нашей связи?
Глава 5
Я стояла в дверном проеме и пыталась осознать сразу две вещи. Во-первых, оборотни не такие уж улитки и могут успеть схватить вампира, если тот, как последняя ворона, раскрыв клюв уставился на огонь и погрузился в воспоминания. Во-вторых, вместо того, чтобы открутить мне голову, меня… похоже… пытались спасти?!
– Вампиры не сгорают… – принялась объяснять я.
– Да, они становятся страшными, облезлыми монстрами с просвечивающими сквозь обгоревшую кожу костями и потом ползают в поисках еды, рассыпая вокруг угольки и воняя подгоревшим мясом, – с презрением процедил щенок и даже не поежился, выдавая вполне реалистичное описание.
– Прям как будто сам видел, – немного нервно рассмеялась я.
После того как мое гнездо разрушили, обо мне никто не заботился. И уж тем более никто не пытался спасти просто так, чтобы я не превратилась на какое-то время в монстра.
Хотя вряд ли я бы позволила самой себе сгореть до такого состояния. Так, слегка бы воспламенилась, зато запомнила, что рядом с огнем расслабляться опасно. Эта стихия хоть и подчинилась мне одной из первых, но постоянно стремилась вырваться на свободу и укусить побольнее.
Вот только мальчишка всех этих подробностей не знал. Зато представлял, во что превращается сгоревший вампир. Возможно, по чужим рассказам, конечно…
– Видел. Жители одной деревни пытались спалить кровососа, но не вышло. Пришлось потом топорами добивать.
Слово «кровосос» мне не понравилось даже больше, чем «тварь», потому что оно было произнесено не с провокационной или раздраженной злостью, а с презрением, как о чем-то мерзком и отвратительном. Когда же щенок цедил «тварь», я отчетливо слышала капельку уважения.
– Что?! – Мальчишка посмотрел на меня с вызовом и наконец-то разжал руки и сделал шаг назад. – Мне теперь обо всех умертвиях и нежити надо говорить только хорошее?! Вот тот гад после упокоения топором очень даже милый стал.
– Значит, не из новообращенных был. Странно, что позволил себя поймать, – удивилась я, заодно быстро и незаметно оглядев щенка и убедившись, что он сам не обжегся. Спасатель… Прикрыл собой, чтобы я в монстра обгорелого не превратилась!.. Глупо ужасно, но почему-то приятно.
– А его и не спрашивал никто, самые храбрые сети накинули, а потом остальные набежали с факелами…
– Сети? – О сетях при охоте на вампиров я раньше ничего не слышала.
При нашей скорости порвать любую сетку дело одной секунды. Вот с веревками пришлось бы повозиться подольше, может быть даже отгрызть себе руки или ноги. Но связать нас можно лишь во время сна, к тому же те, кому уже за двести, спят довольно чутко и просыпаются быстро.
Я иногда размышляла, что думал создатель, ощущая приближение врагов. Он ведь мог сбежать, так как наверняка проснулся, едва погибли первые из нас. Не знаю, наверное, я бы так и поступила. И тут дело не в трусости. Я бы затаилась, чтобы выжить и потом перебить всех виновных.
Создатель был к нам привязан, но не настолько, чтобы умереть вместе просто за компанию.
Я додумалась только до двух вариантов. Или создатель хорошо знал кого-то из нападавших и надеялся выторговать жизнь не только себе, но и уцелевшим птенцам, которых зачем-то стащили в подземелье. Или на создателя напали самым первым. Несколько сильных вампиров, очень сильных.
Вначале я настолько запуталась в чужих и своих ощущениях, что плохо понимала, кто, где и с кем сражается. Так что возможны обе версии развития событий или какая-нибудь третья, которая мне даже в голову не пришла.
– Сеть, пропитанная чесночным маслом, – хитро усмехнулся мальчишка, хотя в его глазах появилась какая-то непонятная настороженность. Словно он почувствовал, что я опять ушла мыслями в прошлое.
Надо бросать эту дурную привычку. Пора начинать жить настоящим и думать только о будущем. Вот отомщу и заживу счастливо с гнездом птенцов и стаей оборотней.
– Чесночное масло вампира не убивает, – хмыкнула я и тут же задумалась.
Не убивает, но ослабляет, ровно настолько, чтобы толпа жалких людишек успела подбежать и пошвырять в бессмертного факелы и потом зарубить его, временно дезориентированного болью, топорами. Толпа – страшная сила! Правда, им всем повезло, что вампир был один.
– Но спасибо, что предупредил. О такой подлости я даже не догадывалась. – На это мое высказывание щенок скривил губы и едва заметно оскалился. Непонятно, усмехаясь или злясь на собственную болтливость. – А теперь посади кого-то следить за моим птенцом, пока я добуду нам с ним еду.
– Принесешь сюда человека, как птицы – червяков?! – почему-то возмутился мальчишка.
Я лишь пожала плечами и сбежала прочь. Обернулась и полетела в ближайший город, тот самый, откуда я птенца притащила.