Возлюбленная белого хищника
Шрифт:
— Положи ребенка на пол, — сказала Ингрид, перекрикивая шум грозы, и подняла руку. В лицо мне уставилось дуло пистолета. — Положи ребенка, если не хочешь забрать ее с собой в могилу.
— Не стреляй, я… сейчас положу ребенка. Только не трогай Молли. Умоляю.
Содрогаясь от беззвучных рыданий, я опустила дочку на твердые паркетные доски, и малышка сразу расплакалась.
— Надо было взять деньги, — холодно бросила Ингрид, и в тревожной тишине, повисшей между раскатами грома, грянул
Время замедлилось.
Казалось, пуля летела ко мне целую вечность, с трудом прокладывая себе путь в неожиданно загустевшем воздухе. Я даже успела разглядеть ее металлический кончик, ее чуть заостренное смертоносное жало.
А потом левое плечо взорвалось болью.
Откуда-то я знала, что Ингрид метила в сердце, но я успела увернуться, потому что двигалась очень быстро, в то время как пуля летела необычайно медленно. Это было странно. Я вдруг поняла, что успею настигнуть убийцу раньше, чем прогремит второй выстрел.
Теперь я видела немного по-другому. Ингрид казалась выше, а комната гораздо светлее, и смесь самых разных запахов забивала нос.
— О господи, — глядя на меня, в ужасе прошептала домработница. Пистолет выпал из ее руки, с грохотом ударившись о паркетный пол.
Где-то рядом, очень близко, раздалось звериное рычание.
Злость, алая, жгучая, наполнила грудь, а вместе с ней животная жажда крови. Никогда прежде я не ощущала в себе такую дикую, первобытную свирепость. В каждом своем члене я чувствовала невиданную доселе мощь, неукротимую, разрушительную силу, которой жаждала воспользоваться. Хотелось броситься на врага и перегрызть ему горло.
И я кинулась вперед.
Не успела.
В очередном росчерке молний человеческая фигура Ингрид сжалась в темную крылатую тень. Миг — и птица исчезла в небе.
Оборотень.
А Рейг говорил, что она не одна из них, не перевертыш.
Кажется, это была ворона.
Когда Призрак перечислял кланы города, то не упоминал птиц.
Я обнаружила, что сижу на полу голая, а в нескольких метрах позади валяется моя разорванная одежда, еще дальше надрывается от крика Молли.
Что случилось? Что это было?
Холодно. Больно.
Моя рука была в крови. Вся красная, будто кровь заменила мне одежду.
А пальцы!
Что с моими пальцами?
Нежный розовый лак, которым я покрыла ногти перед свадьбой, лопнул, растрескался, а сами ногти удлинились и почернели.
О боже, ладони!
На коже с тыльной стороны то проступала, то исчезала коричневая шерсть.
Это был оборот? На несколько секунд я стала зверем?
Поэтому Ингрид в испуге бросила пистолет? Поняла, что с тигром ей не тягаться?
Какая дикая, безумная ночь!
Под крики Молли я попыталась подняться на ноги, но тут же рухнула на колени, и меня вывернуло на пол. Голова кружилась. В глазах двоилось. Меня ужасно мутило.
Ползком я добралась до разбросанной одежды и нашла в ее складках телефон. Экран треснул. Ну и черт с ним! Лишь бы связь работала.
Из распахнутой двери тянуло осенним холодом. Дрожа всем телом, я слушала равнодушные гудки. Наконец гребаный Рейг взял трубку. Я не дала ему вставить ни слова, сразу выдохнула, отбивая зубами дробь:
— Приезжай. Меня пытались убить. И я… — Взгляд упал на алые дорожки, бегущие по руке, — я истекаю кровью.
Глава 28
До предела вжимая педаль газа в пол, Рейг ругал себя последними словами.
Придурок! Идиот! Болван!
Как он мог оставить Агвид одну, бросить ее без защиты и отправиться решать собственные проблемы?
А если бы ее убили? Как бы он жил дальше с дырой в сердце и под грузом неподъемного чувства вины?
Так бы и вмазал кулаком по своей тупой самоуверенной роже!
«Меня пытались убить».
«Истекаю кровью…»
Он чуть было не потерял истинную.
От этой страшной мысли его снова затрясло.
Пальцы крепче стиснули руль. На руках проступила шерсть. Ему понадобилось призвать весь свой самоконтроль, чтобы загнать зверя обратно внутрь.
Дурак! Дурак! Дурак!
В приступе самоуничижения он заехал себе кулаком в челюсть. Машина вильнула. Рейг выровнял ее и понесся дальше пронзать ночную тьму.
Он плевал на сигналы светофора, плевал на правила дорожного движения, на всё плевал — его гнал вперед панический страх за Агвид.
Он просил Ингрид приглядеть за ней, поставил своего человека следить за домом, а они… как Кент, оказались не его людьми, а людьми отца.
Предатели! Повсюду одни предатели!
Избить бы ублюдков до кровавых соплей! И себя тоже.
Его косяк. Только его.
Не досмотрел, не предвидел, зациклился на своем расследовании и едва не лишился главного. Единственного, что имело ценность.
Чувствовал ведь, что девчонка Хансенов не его истинная пара. Слишком неестественной была тяга к ней. Как будто на аркане насильно тащили.
Агвид же была его солнцем, его луной, его путеводной звездой, теплая, сладкая, нежная. Он должен был ее защищать! Не защитил. Она пострадала. По его гребаной вине!
Машина затормозила рядом с домой, подняв фонтаны брызг. Дождь превратил подъездную дорогу в бурлящую реку и не думал на этом останавливаться. Входная дверь была открыта, распахнута настежь, и сердце заколотилось от страха.