Возлюбленная леопарда
Шрифт:
«Надменный подонок!» – горько думал Ричард, с ненавистью вспоминая холодное высокомерное лицо де Монфора, его резко очерченные упрямые скулы и пронзительные серые глаза, сузившиеся от подозрения. Он обращался с Ричардом скорее как с провинившимся пажом, нежели с доблестным рыцарем, и в конце концов объявил, что не нуждается в его услугах. Ему нужен человек сдержанный и дипломатичный, сказал де Монфор, а не рыцарь, известный своей беспощадностью и дикостью.
Ричард сжал челюсти, вспоминая о пережитом унижении. Ни разу еще ему не отказывали так грубо с тех самых пор, когда он был презренным
Ричард скитался по Франции около месяца, но так и не нашел никого, кто взял бы его на службу. Усугубляло положение и то, что у него не было ни рекомендательного письма, ни титула, ни сопровождавших. Одинокий неизвестный рыцарь ни в ком не возбуждал доверия и симпатии, и Ричард как никогда ранее чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Он замирал в ожидании нападения всякий раз, проезжая через лес или заброшенные земли. А на открытых пространствах полей встречные путешественники при виде Ричарда с Николасом сами дрожали от страха, думая, что повстречались с ворами или разбойниками. Повсюду в Европе дороги были опасными, и путники сбивались в группы.
Но все же с ним ехал Николас. Ричард оглянулся и сквозь пелену хлещущего наискось дождя улыбнулся испуганному оруженосцу. Робкий и тихий Николас с трудом держался на лошади, да и его боевые навыки оставляли желать много лучшего, но он никогда не жаловался, а его преданность не вызывала никаких сомнений. Николас благоговел перед своим господином, и это смягчало уязвленную де Монфором гордость Ричарда.
Да, хорошо просто ехать в компании с молодым парнем! Несколько раз Ричард думал, что мог бы сойти с ума от одиночества. Он привык к шумному братству армейского лагеря и рыцарских казарм, и тишина открытого поля казалась ему непереносимой.
Его мысли то и дело возвращались к Астре, и тогда он так терзался от желания ее увидеть, что еле сдерживал слезы. Он не мог изгнать воспоминаний о ее сладком чарующем запахе, прекрасной глубине голубых глаз, о волнующем единении их плоти. Чем больше он думал о ней, тем сильнее разгоралась его жажда, пока он не довел себя до полного изнеможения.
Теперь ничто в нем не напоминало гордого, мощного Черного Леопарда. Он самому себе казался печальным, изможденным призраком, беспомощно блуждающим по унылым полям Прованса.
– Сэр Ричард!
Ричард обернулся в седле и выругался. Погруженный в размышления о своем несчастье, он не заметил группу мужчин, показавшихся позади. Даже издалека было ясно, что они замышляют недоброе. Разбойники скакали в изодранных в клочья одеждах на неухоженных и тощих лошадях, приближаясь с явным намерением напасть.
Ричард пустил коня в галоп, затем обернулся и оценил разделявшее их расстояние – не больше пятидесяти шагов. Оторваться он уже не сможет. Ему придется драться. Ричард достал меч и в секунду наметил план действий.
– Николас! Оставь меня! Беги!
Испуганные голубые глаза оруженосца впились в Ричарда. Вышколенный годами беспрекословного послушания, Николас пришпорил кобылу, и она полетела во весь опор, как стрела, пущенная из лука. Ричард заметил замешательство своих преследователей, которые приготовились к погоне, но они, наконец решившись, направили неказистых лошадей прямо на него.
Ричард резко дернул коня за уздцы и нападавшие с руганью пронеслись мимо. Затем они развернули лошадей и заторопились назад, окружая его. Разбойников было пятеро. Ричард встретил их самым свирепым взглядом. Они оторопели, но, поборов страх, все-таки окружили его со всех сторон.
Кровожадное неистовство овладело им. Какое-то время Ричард не осознавал ничего, кроме пульсации в руке, сжимающей меч, и беспорядочного месива обступавших его тел. Его оружие не раз и не два вонзалось в самую сердцевину атакующих, но он не был в состоянии оценить потери противника.
Они атаковали, отступали, атаковали снова, как стая волков, огрызаясь, ворча и истощая силы Ричарда. Но каждый раз он отбивал атаки. Пот тек градом с его лба, мускулы дрожали от невыносимого напряжения. Двое упали, но трое продолжали драться, а силы Ричарда были на исходе. Им овладело отчаяние. Неужели придется умереть вот так, в одиночестве, поверженным стаей вороватых шакалов? Астра даже не узнает, что с ним случилось.
Эта мысль придала ему решимости. Он собрал остатки сил и бросился в бой. Хорошо обученный конь почувствовал настроение хозяина и взвился на дыбы, нанося лошади одного из нападавших резкие удары огромными копытами. Лошадь упала на колени, и всадник не успел соскользнуть с седла, как Ричард точным движением меча снес ему голову. Увлекшись сражением, Ричард забыл об угрожавшей со спины опасности и, не успев обернуться, почувствовал лязг разрываемой кольчуги. Сильнейшая боль пронзила его насквозь. Рука с занесенным мечом вмиг ослабла, но благодаря точно рассчитанному удару, уже падая, поразила противника. Тот повалился на землю, смертельно раненный.
Оставался последний. Ричард видел его как в тумане. Голова шла кругом. Пот заливал глаза, а все тело дрожало как в агонии. Глаза разбойника сверкнули торжеством, и он приготовился к последнему решающему броску.
Ричард уже не увидел, как неожиданно рука врага, сжимавшая оружие, поникла, глаза закатились, и разбойник упал замертво, пораженный ножом Николаса, вонзившимся между его лопаток. Сознание покинуло Ричарда. Его плечи обмякли, голова повисла, а тяжелое тело обрушилось с коня на землю.
– Не понимаю, зачем тебе все это? Почему ты хочешь ехать именно теперь? Разве не лучше подождать Ричарда при дворе?
Астра разгладила лежавшее у нее на коленях шелковое знамя. Наконец она довольна своей работой. Выбрать алый фон для черного леопарда оказалось легче всего. Гораздо труднее было подобрать рисунок для обрамления. Она остановила выбор на лютиках, вышив кайму из золотых цветов вокруг готового к прыжку леопарда.
– И почему ты вообще так беспокоишься о нем? – добавила с раздражением Маргарита, не дождавшись ответа. – Ричард отказался от тебя, бросил, как надоевшую любовницу. Зачем ты вышиваешь для него это дурацкое знамя?