Возлюбленная варвара
Шрифт:
— Это уловка с подвохом, да? — говорю я, с подозрением глядя на него. — Я, как предполагается, рассказываю тебе, что такое поцелуй, после чего ты настаиваешь наглядно продемонстрировать, а в следующий миг — наши миндалины уже вовсю играют в хоккей.
Когда я говорю, он сильно хмурит брови, и очевидно, что он понятия не имеет, о чем я толкую.
— Миндалин… хо-ки?
— Может, хватит уже, — я вне себя от гнева и на него, и на Лиз, так как они оба, похоже, сговорились против меня. — Поверить не могу, что Лиз стала бы рассказывать тебе про дилдо, но ни
— Так значит, они похожи? — в его глазах отражается хитрый блеск.
— Хватит уже с меня этого разговора, — я ухожу, направляясь поближе к кустам. — Тебе лучше уйти.
— Почему тебе так сложно поверить, что я хочу быть с тобой, Кайра? — он приближается ко мне, настроен решительно как никогда, и своей большой рукой прикасается к моему плечу. Вся моя выдержка уходит на то, чтобы не потянуться к этому легкому контакту между нами. Я так изголодалась по любви и взаимной близости, что не доверяю самой себе, но попросту не сброшу свои трусики лишь потому, что он представляет собой кое-какую стабильность в этой странной новой жизни.
— Потому что мы не резонируем друг другу, — говорю я усталым голосом. И не будем резонировать, потому что мое тело лишилось способности рожать детей, и неважно, как сильно мне бы этого хотелось. Или же парню, стоящему рядом со мной.
— Неужели мы не можем наслаждаться тем невероятным удовольствием, что предлагают нам наши тела? — он наклоняется ближе, и я чувствую жар его тела напротив моего, хотя я даже не смотрю на него. — Разве мы не можем познать радость прикасаний друг к другу?
— А дальше что? — спрашиваю я. — Что произойдет, когда ты начнешь резонировать кому-то другому, или же я?
Он пожимает плечами, а его большое тело совершенно расслабилось.
— Тогда жизнь продолжается, а мы празднуем создание нового союза.
И никто не испытывает хоть каких бы то ни было глубоких чувств? По-моему, в такое трудно поверить, но я держу свои мысли при себе. Никакой ревности? Никакой жгучей испепеляющей обиды? Никакой зависти, что кто-то другой завладел твоим возлюбленным?
Возможно, он может отключить свои чувства с помощью выключателя, но я-то знаю, что создана не такой. Я знаю, что, когда соглашусь на роман, я захочу реальный роман. Чтобы между нами были серьезные отношения, а не быть просто секс-приятелями. Я хочу быть любимой и любить в ответ.
Но, к моему сожалению, все, что Аехако может предложить, — быть просто секс-приятелями.
— Не интересует, — лгу я и окидываю его своим самым серьезным «Серьезная-Кайра-Говорит-Совершенно-Серьезно» выражением лица. — Так что можешь бросить это дело прямо сейчас.
Он вздыхает и слегка качает своей большой головой.
— Мы еще поговорим, Печальные Глаза. Я не собираюсь тебя бросать, даже если ты сама махнула на себя рукой.
Он протягивает руку и проводит пальцем по моей щеке, а потом уходит.
От этого легкого прикосновения у меня на коже остается ощущения покалывания, я переполнена ноющей потребностью. Почему я? Ну почему именно я должна быть самой невезучей девушкой на всем свете?
Потому что знаю, что, как только я уступлю своему желанию и заведу отношения с Аехако, в тот же момент он может начать резонировать другой женщине.
И я останусь одна. Опять.
Только тогда, когда он уже на полпути вниз по холму, я осознаю, что у меня в руках все еще завернутый в кожу дилдо.
— Постой, — кричу я. — Забери это!
Он игнорирует меня.
***
Я остаюсь на открытом воздухе до тех пор, пока больше ни секунды не могу выносить холода. Тогда, когда мои пальцы озябли от мороза, губы потрескались на ветру, а моя сумка полна трав, я наконец-то возвращаюсь в пещеры. Дилдо я запихнула в сумку с травами, так как не знаю, что еще с ним делать, однако он неприлично выпирает. Дело в том, что он просто огромен. Быть такого не может, чтобы у какого-нибудь парня был такой здоровенный член. Не то, чтобы я была экспертом по членам, разумеется. На мгновение я задумывалась даже о том, чтобы закопать его где-то в снегу, но после всего того времени и усилий, что Аехако вложил в него, это кажется неправильным.
К тому же, оставшись одна, я могу и захотеть поизучать его чуточку поподробнее.
Направляясь внутрь, я дую себе на пальцы, пытаясь согреть их. Перчатки имеют первостепенное значение, равно как и снегоступы. Если честно, то на самом деле мы нуждаемся во всем понемногу. Лифчики, трусики — и я содрогаюсь при мысли, каково будет, когда у меня в очередной раз начнутся месячные. В прошлом месяце их у меня не было, но они у меня никогда и не были регулярными. Хвала богам за это, потому что эти люди носят одежду из кожи, а из нее получается не лучшая пара трусов. Пусть у нас возможности весьма ограничены, все же нищим выбирать не приходится. Нам еще повезло, что мы живем в тепле и сытости.
В главной пещере довольно тихо, пусть даже я и наблюдаю нескольких людей, проводящих время в центральном бассейне. Днем многие из мужчин выходят неподалеку охотиться на мелкую дичь или занимаются всевозможными ремесленническими работами. Джоси говорила мне, что у мужа Mэйлак, Кэшрема, всего в нескольких шагах есть пещера, которую он использует для дубления и выделки кожи, и там всегда так ужасно воняет, что может вызвать раздражение даже у нашего притупленного обоняния.
Я направляюсь к пещере целителя и стучу по стене снаружи, потому что над входом затянут кожаный занавес.
— Mэйлак?
— Кэй-ша, — она кричит.
«Входи», — произносит переводчик мне в ухо.
Я вхожу внутрь, но она не одна. Меган лежит на циновке перед целителем, а трехпалые руки Mэйлак трогают ее живот. Ее глаза неистово светятся, что, как я узнала, происходит, когда она глубоко погружается в целительство. В углу Эша, маленькая дочка Mэйлак, играет с несколькими костяными игрушками.
— Ооо! Я не вовремя? — я говорю это на английском, потому что мы все еще не знаем их инопланетный язык.