Возлюбленная
Шрифт:
– Это так важно для вас, в самом деле?
– В самом деле, сэр.
– Мы буквально засыпаны подобными просьбами, мисс Гилфорд. С тех пор как мы вернулись в Англию, тысячи наших подданных обрушились на двор, и каждый хочет, чтобы его выслушали. Каждый непременно старается доказать, что предпочтение должно быть оказано именно ему, а не кому-то другому.
Несмотря на подобные, совсем необнадеживающие речи короля, Дизайр не могла позволить себе отступать. Она снова с улыбкой взглянула на короля.
– Простите меня, сэр. Должно быть, я кажусь вам слишком назойливой.
– Красота, безусловно, должна иметь привилегии, мисс Гилфорд, – сказал король. – Коль
– О, как я благодарна вам, сэр.
Дизайр с сияющими от искренней благодарности глазами сделала глубокий реверанс.
Леди Кастлмейн метнула в ее сторону косой холодный взгляд и положила обтянутую перчаткой руку на локоть своего любовника.
– Я полагаю, что нам пора удалиться, ваше величество. Вы обещали еще заглянуть на Бакминстерский банкет.
Карл кивком головы подтвердил свое согласие.
– Мы не забыли, мадам.
Перед уходом он снова взглянул на Дизайр с ободряющей улыбкой.
– Не беспокойтесь, мисс Гилфорд. Мы никогда не забываем о своих обещаниях.
Оставаться на балу дольше Дизайр не хотелось. Теперь в этом не было необходимости. Тем не менее, пока она здесь находится вместе с Уоррингтонами, нужно продолжать танцевать, улыбаться и вести светские разговоры. Кавалеры наперебой приглашали ее на танцы. Вот она грациозно проделала серию причудливых па еще двух сарабанд. Потом ее ждал веселый гавот, в котором она едва успевала перевести дух от быстрого темпа со множеством прихлопов и притопов.
Тут к ней подошла леди Мирабель, собираясь представить еще одного джентльмена. Чтобы начать новый танец, нужно было дождаться еще других партнеров, и поэтому Дизайр собиралась ненадолго присесть. Взглянув на спутника леди Мирабель, она заметила, что его внешность на удивление знакома ей. Где она могла видеть этот аккуратный парик светло-коричневого цвета с длинными локонами? Когда она слышала этот приятный грудной голос?
– …Филипп Синклер… Самый искусный танцор… Жаждет составить вам компанию на следующий танец…
Напрягая память и одновременно преодолевая растущее беспокойство, Дизайр приняла руку джентльмена, склонившегося перед ней в почтительном поклоне. Когда он выпрямился, она вспомнила, где они встречались раньше. Это был пассажир из карсты сэра Хью в ту злополучную ночь, во время ограбления.
Переполненный зал с горящими свечами поплыл перед ее испуганными глазами. Первое, что хотелось сделать в тот момент, опрометью броситься прочь, бежать через этот огромный зал в сад и притаиться там в каком-нибудь далеком уголке лабиринта.
Боже мой! Что за напасти. Сначала ее ждала встреча с доктором Манроу, а теперь новый сюрприз в лице Филиппа Синклера. Она почувствовала, что у нее задрожали ноги, к счастью, закрытые сине-зеленым атласом платья. И все же она ответила сэру Синклеру изящным приседанием, в то же время пытаясь загородиться от него веером.
– Окажите мне такую честь, мисс Гилфорд, – обращался к ней Филипп Синклер. – Если я не ошибаюсь, это павана?
Под руководством учителя танцев Дизайр овладела паваной, которая стала известна в Англии, после того как из Испании перекочевала во Францию и прижилась там в королевском дворце. Это была скорее торжественная процессия, чем танец. Партнеры должны были совершать ряд величественных плавных движений, все время выступая бок о бок. Опираясь на руку своего кавалера, она позволила ему вести
Когда Филипп Синклер сообщил ей, что впервые увидел исполнение этого танца в Испании, она улыбнулась и сказала, что очень хотела бы побывать в этой стране. Она слышала, что климат в Севилье просто восхитителен. Интересно, бывал ли он в Италии? Говорят, там есть город – Венеция, где вместо улиц каналы и передвигаться по ним можно только в лодке. Это замечательно.
Дизайр внимательно слушала его рассказ, а он старался рассмотреть ее лицо и время от времени, как бы с легким недоумением, хмурил свои тонкие брови. По залу раздавался надрывный звон гитар, которые усиливали нервное напряжение. Она чувствовала, что у нее сдают нервы, и попыталась переключить внимание на другие пары в необыкновенно красивых костюмах – желтых, изумрудных, красно-коричневых, фиолетовых и серебристых. Все эти цвета расплывались у нее в глазах в какое-то фантастическое месиво. Вот затихли последние аккорды. «Теперь, – подумала она, – вряд ли удастся найти какой-нибудь предлог, чтобы уклониться от беседы».
В это время лакеи распахнули высокие расписные двери в соседний зал. У Дизайр немного отлегло от сердца. Она увидела банкетный стол неимоверных размеров. Он протянулся во всю длину просторного сияющего зала – от одной стены до другой. По стенам вдоль стола были развешаны гирлянды зеленых листьев, переплетающихся с лиловыми и белыми розами. И тут к ней подошел Джеффри, он поклонился и предложил руку. В тот же миг леди Мирабель отыскала глазами Филиппа Синклера и повела Ровену к нему.
Ровена и Синклер сидели рядом за одним из небольших черных лакированных столиков, расставленных по всему залу. Его величество одобрительно относился к веяниям новой моды – устраивать банкеты в стиле кафе. Во многих состоятельных домах Лондона эта привычка уже успела укорениться.
Большой же банкетный стол был переполнен яствами. Отменно зажаренные гуси соседствовали с молочными поросятами, рядом лежали золотисто-коричневые утки, обложенные по краям ломтиками апельсинов и лимонов, а также фазаны, тушеные в вине. Поодаль возвышались вафельные торты, вазы с консервированными фруктами и затейливо уложенные горы ярких сладких марципанов. Ровена, казалось, была совершенно равнодушна к изысканным деликатесам, которые находились перед ней на столике.
– Мисс Гилфорд пользуется сегодня необычайным успехом, – сказала Ровена и откусила кусочек фазана. – Можно сказать, что ее первое появление в высших кругах Лондона закончилось триумфом.
Леди Мирабель приложила немало усилий, чтобы Синклер оказался за одним столиком с ее дочерью, и он старался наилучшим образом выполнить свои обязательства перед дамой и заодно извлечь из этой ситуации определенную пользу для себя. Не будь у него личного интереса, он бы не испытывал сейчас ничего, кроме жалости к Ровене Уоррингтон, чей унылый вид и полное отсутствие женственности и обаяния вне всяких сомнений предрекали ей участь старой девы. Как добродушный и благовоспитанный человек, Филипп Синклер нашел способ быть учтивым с ней, хотя чувствовал себя неловко в ее обществе. В разговоре, который не выходил за рамки привычной светской беседы, он не мог не заметить лихорадочного румянца на ее желтоватых щеках. В ее обычно тусклых глазах, окруженных редкими ресницами, теперь появился необычный блеск.