Возлюбленные Джанин
Шрифт:
Клэр не была плохой. Она была эгоисткой, безрассудной и суетной женщиной. Но у нее имелась совесть, и теперь эта совесть восторжествовала. Клэр поняла, что Питер и его жена любят друг друга великой любовью. Так пусть они будут счастливы. А ее жизнь закончилась. Не осталось ни любви, ни денег, ничего. Обвинения в непредумышленном убийстве… или в убийстве… она не переживет.
Питер Уиллингтон испытал крайнее изумление и едва ли не облегчение, когда к вечеру следующего дня обнаружил, что оправдан без малейшего ущерба для своей репутации.
Ему сообщили, что его свояченица Клэр Уиллингтон покончила с собой и оставила подписанное признание. Описание ссоры и драки с танцовщиком Никко, которого она случайно застрелила. Этот рассказ подтвердила миссис Питер Уиллингтон, которая обнаружила танцовщика еще живым, и он рассказал ей приблизительно то же самое.
Когда Питера освободили, он мог думать только об одном. Как можно скорее избавиться от этого низкого, ужасного дела. Он чувствовал, что больше не выдержит. Последнее потрясение, которое он испытал, узнав о самоубийстве Клэр, полностью лишило его присутствия духа. Сначала смерть бедного старины Дерри в Монте-Карло. Потом Никко… теперь Клэр.
Питеру показалось, что весь его мирок красен от крови. Полный ужаса, он хотел лишь убраться прочь. Но как только Питера освободили из-под ареста, ему сказали, что его жена в больнице и ее жизнь в опасности. Старшая сестра прислала ему записку:
«Миссис Уиллингтон постоянно зовет вас. Пожалуйста, приезжайте немедленно…»
Питер знал, что никогда не сможет себя простить, если не откликнется на ее зов. И почему-то, когда он узнал, что Джанин тяжело больна и зовет его, в нем проснулось инстинктивное желание ее защитить. Маленькая Джанин… такая красивая, такая юная, без друзей… Как мог покинуть ее мужчина, который когда-то прижимал ее к сердцу, считая своей женой?
Питер поспешил в больницу. От горечи и гнева не осталось и следа. Он чувствовал лишь все возрастающее беспокойство за нее. И вновь горел желанием спасти супругу.
— Она мне не жена… я должен постараться это не забыть, — твердил он себе. — Но я один раз ее увижу и сделаю для нее все, что смогу. Последний раз!
Температура Джанин поднималась. Это вызывало тревогу у медсестер и врачей, которые занимались номером 22.
— Она все время зовет этого Питера. Он ее муж. Хоть бы скорее он приехал, — жаловалась старшая медсестра.
Стажерка, что дежурила возле Джанин, с жалостью посмотрела на раскрасневшееся прекрасное лицо пациентки:
— Он наверняка скоро приедет. Его освободили. Об этом написали в «Ивнинг стэндард». Какая сенсация! Подумать только, эта привлекательная молодая женщина, которая приходила повидать сегодня утром номер 22, покончила с собой…
— Никогда не знаешь, через какой ад проходит человек, да? — загадочно заметила старшая медсестра.
Джанин открыла блестящие от температуры глаза.
— Питер, — застонала она. — О Питер…
Медсестра, которая сидела рядом с номером 22, внезапно встала. Она увидела, что по палате вдет ее коллега, а рядом — высокий, очень красивый мужчина. Его худое загорелое лицо выглядело измученным и усталым, а ярко-синие глаза смотрели мрачно. Она сразу его узнала, потому что видела фотографию в нескольких газетах.
— Это Питер Уиллингтон, — прошептала она старшей медицинской сестре.
Питер подошел к кровати Джанин, и старшая медсестра кивком попросила стажерку поставить две ширмы вокруг кровати пациентки номер 22.
Питер обнаружил, что сидит возле узкой белой кровати и пристально смотрит на девушку, которую раньше любил и на которой, по его мнению, незаконно женился.
Она никогда не выглядела прекраснее, чем с этим ярко-розовым лихорадочным румянцем на щеках и блестящим светом в зеленых ирландских глазах. Он посмотрел на густые светлые косы по обе стороны маленькой головки. Она была красивой и привлекательной даже в простой больничной ночной сорочке и фланелевом жакете. Он почувствовал, что его сердце сжалось. Она почему-то выглядела такой трогательной и юной. Как он мог быть с ней суровым? И какое право имел судить?
— Джанин. — Питер наклонился над ней и взял за руку.
Подернутые пеленой глаза взглянули на него.
— Питер… Питер… — застонала Джанин.
Он больше не чувствовал горечи. Его переполняло сострадание… он всей душой ощущал трагедию и печаль. Питер взял ее за другую руку и крепко, сильно сжал худенькие пальцы:
— Я здесь, Джан. Питер здесь, я говорю с тобой!
Спустя некоторое время она его узнала. И тихо вскрикнула:
— Питер, с тобой все в порядке? Она призналась? Ты свободен?
Он закусил губу. К горлу подступил комок. Она могла быть плохой… испорченной… авантюристкой… но ее первая мысль была о нем. Неужели Джанин действительно беспокоилась о нем?
— Со мной все в порядке, — успокоил он ее. — Я свободен. Клэр во всем призналась, бедняга. Я свободен, Джан, и все теперь будет в порядке.
Она собралась с силами и начала лихорадочно шарить под подушкой, пытаясь найти листок бумаги, с которым наотрез отказалась расстаться, когда пришла в себя. Она отдала его Питеру:
— Ты должен прочесть. Никко написал это перед смертью. Читай, Питер. Ты увидишь, что я не так уж плоха… как ты думаешь…
Ее голос умолк, лишь вырвался слабый всхлип. Она лежала, глядя на него. В глазах отражалась вся ее чистая душа. И он не смог отказать, Он прочел то, что написал Никко.
Глаза Питера заблестели от подступающих слез, когда он понял, когда разобрался в том, что значили слова умирающего. Джан не была двоемужницей. Она не предавала его. Она все еще была его женой.