Возлюбленные Джанин
Шрифт:
Его рука была очень холодной и влажной на ощупь, и пальцы, которые она держала, не пошевелились в ответ. Потом медленно и тяжело приподнялись его черные густые ресницы. Она увидела его глаза… темные, страдальческие. Их взгляды встретились.
Никко узнал ее.
— Джан! — прошептал он.
— Никко, ради бога, что произошло?
Густые ресницы затрепетали. Бледные губы изогнулись в улыбке, которая больше походила на гримасу. И тогда к нему вернулось немного сил. Его пальцы сжали ей руку.
— Клэр… прикончила… меня…
— Ты хочешь сказать, что она в тебя выстрелила?
— Да. Мы поссорились… — Его голос был таким слабым, что она с трудом разбирала слова. — Она угрожала выдать меня… полиции… Я попытался… остановить ее… Она нашла мой револьвер и… выстрелила в меня… или, может быть… он… просто… выстрелил сам…
Джанин озиралась с изумленным видом.
— Я должна позвать на помощь. За тобой должны ухаживать… о небо!..
— Без толку… прострелила мне… легкое, — прошептал он. — Джан… послушай… я… обращался… с тобой отвратительно. Хочу… исправить… Найди листок бумаги… быстрее, становится так… чертовски темно…
Комната была залита солнечным светом. Но для него там было темно. Джанин вздрогнула. Она нашла листок бумаги на письменном столе перед окнами и авторучку. Никко лежал не шевелясь, с закрытыми глазами и тяжело дышал. Затрудненное дыхание пугало Джанин. Она поняла, что находится наедине с умирающим.
Джанин обняла его одной рукой и приподняла. Он тяжко застонал, но сумел взять ручку. Это потребовало невероятных усилий. Его глаза затуманились, когда он подписывался «Никко». В последний раз в жизни. Потом ручка выпала из его слабой руки. Он прошептал:
— Прости… Джан…
Его голова запрокинулась, и Джанин поняла, что держит в объятиях мертвеца.
Она отпустила его, и Никко снова упал на ковер. Она встала дрожа. Светлые волосы липли к ее влажному лбу. Она больше не могла смотреть на Никко. У него был ужасный вид. Джанин сложила подписанное им трогательное признание и положила его в сумку. Затем начала озираться по сторонам, пытаясь сообразить, что теперь делать и куда идти. Она прижала руку к глазам.
Вдруг ее охватила паника. Джанин бросилась к дверям, задыхаясь, всхлипывая… обезумев. Но в дверном проеме ей преградил путь какой-то мужчина, высокий, атлетического сложения. Она врезалась в него и отскочила. Подняла взгляд и увидела суровые синие глаза… почувствовала, что ее плечи сжали сильные руки.
— Джанин! — произнес звучный голос. — Ради бога, что ты натворила?
Она притихла, узнав Питера, своего мужа. Она не понимала, что чувствует: облегчение или ужас. Но повернулась и безмолвно указала на тело Никко.
— Да, — сказал Питер. — Я знаю. Ты убила его. Вы поссорились, и ты его застрелила. Я понимаю.
Его лицо было мрачным и очень усталым. Он пришел сюда, чтобы повидать вдову Деррика… поговорить с ней о будущем. Он хотел дать ей немного денег… ради Дерри. И решил, что скорее позволит убийце брата остаться безнаказанным, чем бросит Джанин в тюрьму и заставит ее страдать.
Теперь он снова оказался с женой лицом к лицу. Самым ужасным образом, при самых неожиданных обстоятельствах. Он обнаружил, что парадная дверь квартиры открыта, и вошел. Первое, что он увидел, оказавшись в гостиной, было тело танцовщика Никко, лежащее на полу. Питеру достаточно было взглянуть на его побелевшее лицо и широко раскрытые глаза, чтобы убедиться в его смерти. Потом Джанин, ничего не видя от ужаса, бросилась в его объятия. Он сразу решил, что она застрелила «своего мужа» во время их ссоры и пыталась скрыться с места преступления.
К Джанин вернулся дар речи:
— Питер… я… этого… не делала…
— Мое дорогое дитя, конечно, ты это сделала. Я вижу. Здесь больше нет никого… кроме вас двоих. Это так очевидно. Ссора… которая закончилась трагедией. Не пытайся отрицать. Признайся и позволь помочь тебе…
Джанин попыталась вновь заговорить… чтобы избавиться от нового ужаса. Но у нее закружилась голова, и комната в золотых и белых тонах завертелась у нее перед глазами.
— Джанин… возьми себя в руки, — произнес голос Питера, все еще очень спокойный.
Тогда она истерически засмеялась и упала в его объятия.
Когда Клэр выбежала из квартиры леди Добени, она считала само собой разумеющимся, что Никко поправится. Ей и в голову не пришло, что он умрет. Они дрались и боролись. Револьвер, который она нашла у него в кармане, выстрелил. Она вовсе не хотела этого. Но разумеется, это его не убило. Она сейчас же пошлет к нему врача. Клэр решила, что соседи не должны узнать о скандале. Женщина вышла из здания на Парк-Драйв и отправилась к ближайшему почтовому отделению. Нашла имя и телефон какого-то врача… врача из Вест-Энда… и позвонила ему.
Когда она ушла из почтового отделения, ее охватила паника. Впервые ей пришло в голову, что Никко может и не поправиться. Она не знала, возвращаться ей или исчезнуть. Нет… тогда сразу подумают, что она виновна. У Клэр застучали зубы. Неприятная мысль… ее могут арестовать за убийство или по меньшей мере за непредумышленное убийство. Она шла по улицам, пытаясь принять решение. Прошло не меньше часа, прежде чем Клэр решила вернуться в квартиру и самой во всем разобраться.
Между тем доктор Фуллер, врач, которому она позвонила, пришел к выводу, что в этом истерическом звонке с просьбой о помощи из телефонной будки почтового отделения на Парк-Драйв есть нечто «подозрительное». Он был молодым человеком, который лишь завоевывал себе хорошую репутацию, и старался избегать скандалов, ведя себя как должно. Отправляясь в дом номер 24 на Парк-Драйв, он взял с собой полицейского. На всякий случай.
Доктор Фуллер и полицейский оказались в квартире почти сразу вслед за Питером Уиллингтоном. Питер услышал, как они вошли. Он все еще сидел рядом с Джанин, пытаясь привести ее в чувство. У него стало тяжело на сердце, а губы мрачно сжались, когда он услышал в коридоре голоса вошедших.
«Теперь мы пропали!» — подумал Питер.
Длинные ресницы Джанин затрепетали. Ее глаза открылись.
— Питер! — прошептала она.
— Встань, — прошептал он в ответ. — Встань и, ради бога, молчи… не говори ни слова. Они здесь…