Возлюбленный враг
Шрифт:
Утром у Алекса было мало времени думать о своей любовнице. Где-то гуляет, наверно. После смотра он неожиданно отправился инспектировать лагерь, останавливаясь поговорить с солдатами, которые стирали форму в деревянных лоханях, чистили доспехи. Генерал шутил и смеялся с ними, выслушивал жалобы и мнения, словно они действительно были важны в деле командования полком, и здорово отчитал возмущенного хирурга, недовольного приказом изолировать больных дизентерией. Такая предосторожность казалась хирургу нелепой, неслыханной за всю его службу в армии.
— Ну, так теперь вы услышали об этом, — отрывисто сказал генерал Маршалл, — и чтобы больше от
Он направился к ферме, уже слегка не в духе, и приказал Джеду седлать Буцефала.
— Дикон!
— Генерал? — Адъютант немедленно появился.
— Расскажи мне, как добраться до этой старухи, — потребовал он, отрезая кусок от краюхи ячменного хлеба и запивая его элем. Он слушал, торопливо подкрепляясь, затем направился во двор, где Джед уже поджидал его.
— Хотите, чтобы я тоже поехал, генерал? — спросил Джед.
— То есть ты хочешь сказать, что не прочь прогуляться, — ответил Алекс со смешком. — Да, составь мне компанию.
День был солнечный, и они спокойно ехали по полям к домику старушки. Они так давно знали друг друга, что им не нужно было слов. При виде лачуги Алекс выругался и послал коня во весь опор. Маленький мальчик копался в жалкой груде пожитков бабушки Бартон, когда Алекс соскочил с коня еще до того, как тот остановился.
— Что здесь произошло, черт побери? — Алекс сильно встряхнул мальчика, и тот захныкал. Глаза мальчугана округлились от страха, сковавшего его язык.
— Потише, генерал, — сказал Джед. — Вы ничего не добьетесь, пока трясете его, как терьер крысу.
Тут Алекс заметил мертвого кота, висевшего на дереве, и, снова выругавшись, вытащил нож и обрезал веревку.
— Увели их как ведьм. Обеих — и молодую, и старую, — выдавил из себя мальчишка.
— Куда? — рявкнул Алекс.
— К разоблачителю ведьм — в Моубрей. Утопят их как пить дать.
Кровь отлила от лица генерала, оно посерело.
— Как давно, мальчик?
Парнишка прищурился на солнце и нахмурил лоб.
— Солнце было вон над теми деревьями, — указал он.
— Добрых два часа, генерал, — тихо вставил Джед. — Нам лучше поторопиться.
Джинни закрыла глаза, чтобы не видеть и не слышать происходящего на площади селения Мелтон-Моубрей. В центре площади на возвышении стоял стол; рядом с ним находился разоблачитель ведьм в костюме из тонкого сукна, потертого от времени и далеко не чистого. Бабушку Бартон положили на стол; грубые руки сорвали одежду с немощного старого тела, обнажив перед всеми сморщенную кожу, обвисшую грудь и высохшие ноги. Джинни пыталась не думать, что сделают с ней, когда разделаются со старой женщиной.
Прозвучали обвинения в колдовстве — какая-то мешанина из историй о загубленных посевах и больных коровах, о скисшем материнском молоке и мучительных болях у чьей-то тетушки, о найденной в сарае кукле, утыканной булавками. Но главные обличительные сведения были изложены родителями ребенка, которому старушка готовила снадобье. Едва белая паста коснулась его языка, у младенца начались страшные судороги, и сейчас ему было еще хуже, чем раньше. Напрасно старушка пыталась сказать, что так и должно быть сначала, а потом ребенку будет легче, что при хорошей кормилице он совсем поправится.
Обвиняющий перст указал на Джинни, которая якобы произнесла заклятие над ребенком, раздела его, положила на траву, околдовала так, что у него начались судороги. Джинни поняла, что ничего не может сказать в свою защиту, и отчаяние сковало ее, как паралич. У нее будут искать ведьмину отметину. Разоблачитель ведьм воткнет в ее тело длинную тонкую иглу, чтобы посмотреть, пойдет ли кровь, и если этого будет недостаточно для обвинения, ее свяжут и пустят по реке, чтобы посмотреть, утонет ли она, или же чистая вода отвергнет ту, которая обесчестила свое крещение, став колдуньей. В любом случае смерть была неминуемой.
Все громче раздавались крики «Пустить ведьму по реке!». Обнаженную высохшую старушку потащили к реке, и в это время схватили и бросили на стол Джинни. Снова она пыталась отогнать всякие мысли, отделиться разумом от тела, чтобы не испытывать чувства стыда от своей наготы, но не могла отрешиться от грубых рук, касавшихся ее, когда срывали с нее одежду, от пошлых шуток, от теплого солнца на своей коже. Обличитель ведьм скоро обнаружит родинку, которая так радовала Алекса, высоко на внутренней стороне бедра, и воткнет в нее свою длинную иглу, чтобы посмотреть, пойдет ли кровь. Если крови не будет, значит, она ведьма. Джинни не знала, пойдет ли кровь; сейчас она хотела только смерти. Ничто в этой жизни не могло компенсировать такое унижение и этот жуткий страх, от которого дрожали руки и ноги, а перед глазами мелькали темные точки. Обличитель ведьм поднял длинную острую иглу, вогнал в небольшую родинку на ее животе, и черные точки, разрастаясь, поглотили Джинни в забытье.
Два всадника неслись по пыльной дороге, которая вела в селение Мелтон-Моубрей. В нем никого не было, двери домов остались распахнутыми — жители отправились поглазеть на зрелище на площади.
Алекс не раз испытывал чувство страха; ему было знакомо неприятное, тянущее ощущение в животе, безудержное дрожание ног и рук, предшествовавшее минуте опасности, а потом, когда он оказывался в самом пекле, — резкий прилив энергии. Сейчас он боялся не за себя, но симптомы были такими же, а облегчения не было, потому что опасность угрожала не ему. Буцефал, не привыкший к понуканию шпорами, влетел на рыночную площадь, встав на дыбы. Толпа собравшихся вокруг стола отшатнулась, со страхом глядя вверх, словно сам дьявол появился среди них на черном жеребце. И действительно, мужчина с горящими зелеными глазами, размахивающий мечом, вполне мог появиться из сатанинских глубин, настолько страшен он был в гневе.
Алекс увидел застывшую фигуру на столе. Даже не касаясь ее, он чувствовал бархатистую гладкую кожу, мягкие изгибы груди и бедер, темный треугольник внизу живота… Потом он увидел яркое пятно крови на животе, резко выделяющееся на белой коже; увидел мужчину в неопрятном костюме с иглой в руках, с которой капала кровь. С неистовым криком он соскочил с коня, расчищая себе путь в толпе широкими взмахами меча.
Джед, тактично отведя взор от стола и неподвижного тела на нем, тихими пощелкиваниями языка успокаивал Буцефала. Потом широкая спина заслонила от него стол, и началось что-то невообразимое: генерал сыпал проклятия и угрозы расправы на перепуганную толпу, люди в страхе отшатывались от него, ведь во власти этого человека было осуществить свои угрозы, он мог их всех повесить как предателей. Обличитель ведьм упал на булыжную мостовую от удара кулака, сразу лишившись чувств. Джинни пришла в себя, когда знакомая рука поддержала ее, родной запах Алекса прогнал ужас, и она приникла лицом к его рубашке. Ее руки были просунуты в длинные рукава, и ее тело теперь не было обнажено под солнцем и горящими взглядами чужаков на рыночной площади.