Возмездие в рассрочку
Шрифт:
— Я зашла попрощаться, — сказала она. — Завтра уезжаю во Францию.
— Во Францию?
— Да… Устрою себе небольшие каникулы. Жаль, милочка, что вас не было дома, когда я пришла. У меня столько дел, я не могу задерживаться. Нет, нет, решительно не могу, и не уговаривайте! Да хранит вас Господь, дорогая! Обязательно пришлю вам из Руана открытку…
И ушла. Старания мистера Мабла как можно скорее избавиться от нее оказались излишними. Мадам Коллинз и самой не терпелось как можно скорей получить деньги по чеку — пока Мабл не опомнился и не передумал, не дай Бог… Своего нетерпения она, разумеется, ничем не выдала. Да и миссис Мабл вряд ли заметила бы что-нибудь… как не заметила она, что муж ее чем-то сильно взволнован… Правда, жизнь показала, что такие детали каким-то образом все же остаются у нее в памяти и бывают минуты, когда они могут всплыть на поверхность…
После ухода мадам Коллинз мистер Мабл, до глубины души встревоженный происшедшим, внимательно взглянул на жену. Он понял, понял именно сейчас, что в нынешней ситуации Энни играет чрезвычайно важную роль. Более того, если так сложатся обстоятельства, то жена может действовать и самостоятельно. Он давно не смотрел на нее как на личность, обладающую свободной волей: ведь она была так же послушна ему, как его собственные руки и ноги. Поэтому сейчас его просто ошеломила мысль: а что если она откажется быть послушной? Мабл знал: есть лишь одна вещь, которая может заставить ее пойти против его воли… Если Энни узнает, что он ей изменил, если возьмет себе в голову, что муж больше ее не любит (любил ли он ее когда-нибудь? Какое это имеет значение! Важно лишь то, что она думает об этом), от нее можно ждать всего. Намеренно она его вряд ли выдаст — этого даже полуобезумевший от страха Мабл не предполагал, — но, возможно, невольно, в порыве возмущения скажет что-нибудь при посторонних, это даст почву домыслам, а там недалеко и до расследования, о котором с таким ужасом думал Мабл. Словом, самое важное — это чтобы Энни верила: муж по-прежнему любит ее… Решающее значение этого обстоятельства Мабл понял в конечном счете благодаря мадам Коллинз — и сейчас был действительно почти благодарен ей. Во всяком случае, теперь он стал — внимательно и встревоженно — присматриваться к жене. Это добавило ему сложностей — груз, лежащий у него на душе, становился все более невыносимым.
И все же — хотя мистер Мабл не очень-то мог это оценить — новые осложнения сыграли для него благотворную роль. Они отвлекли Мабла от привычных дум, вывели из замкнутого круга. В минувшем году ничто — даже смерть сына — не действовало на него таким образом. Насколько силен был этот эффект, говорило то, что мистер Мабл целые сутки не брал в рот спиртного.
Правда, одно дело — если ты решил угодить жене, и совсем другое — осуществить это. Мистер Мабл буквально растерялся, когда попытался сообразить, как перейти от замыслов к воплощению. Уже целый год они жили вдвоем, в непосредственной близости, замкнутые в четырех стенах — и бесконечно далеко друг от друга. Невероятно трудно будет сломать этот лед и начать все снова. Не говоря уж о том, что между ними темнела мрачная глыба ужасной тайны. Может быть, потом, спустя какое-то время, она будет их связывать… но сейчас, в этот момент, тайна казалась совершенно неодолимым препятствием… Ни в тот день, ни ночью, ни на следующий день Мабл не продвинулся ни на шаг в выполнении своего плана.
По крайней мере, по его представлениям. Спустя тридцать шесть часов после того, как он решил заново покорить Энни, он все еще оставался в ее присутствии скованным, почти растерянным. Но миссис Мабл что-то все же заметила. Разумеется, прежде всего: муж был трезв. Это была очевидность, хотя и почти невероятная. Воздержание мистера Мабла было отчасти продуманным, отчасти же инстинктивным: он понимал, что сейчас ему очень полезно сохранять ясный ум и выглядеть в глазах жены как можно более привлекательным. В какой-то мере воздержание это было связано и с тем, что новая проблема не оставляла в его голове места для старых страхов, а потому он уже не нуждался в одуряющем алкогольном наркозе.
Но миссис Мабл поразила не только трезвость мужа. Несколько раз она ловила его на том, что он смотрит на нее с вожделением, словно влюбленный на предмет своей страсти. Раза два он сделал неуверенные попытки завести с ней ничего не значащий разговор. Если учесть, что уже много месяцев он, общаясь с женой, ограничивался лишь самыми необходимыми сообщениями, эффект был потрясающим. Муж смотрел на нее так смущенно, так застенчиво заговаривал с ней, тут же растерянно замолкая, — что сердце у миссис Мабл трепетало, как у юной, неопытной девушки. В груди у нее появлялась, росла какая-то новая, тихая радость… В конце концов, ведь Уилл — это вся ее жизнь, особенно теперь, когда нет Джона… И — несмотря на висевшую над ними тайну — странное, застенчивое ухаживание мужа наполняло душу миссис Мабл радостной, теплой уверенностью в завтрашнем дне…
Вечером следующего, после визита мадам Коллинз, дня случилось нечто такое, что в самом деле как будто давало надежду на поворот их жизни. Они сидели вдвоем в задней комнате, пытаясь о чем-нибудь разговаривать, — и в это время к ним пришел мистер Коллинз. Миссис Мабл провела его в гостиную. Это был хрупкий, бледный, белокурый человек; он казался очень усталым и измученным. Вздохнув, он уселся на предложенный стул.
— Я зашел спросить: вы ничего не знаете о моей жене? — сказал он смущенно.
— О Маргерит? Да, вчера она к нам заходила. Сказала, что собирается поехать отдохнуть. Что она говорила, Уилл, куда она едет?
— Конечно, в Нормандию, — ответил Мабл, стараясь сделать вид, будто знает об этом не больше других.
— Так я и думал, — опять вздохнул Коллинз.
Супруги молчали. Коллинз немного погодя снова заговорил:
— Значит, уехала… Я думаю, навсегда. А я даже не знаю… не знаю, одна ли.
— Но разве она вам ничего не сказала? — Миссис Мабл, вдохновленная робкими заигрываниями мужа, была в этот вечер неудержима.
— Ничего. Я даже не знал, что она уезжает… Она хорошо подготовилась. Все забрала с собой.
— Как все? — непонимающе переспросила миссис Мабл.
— Все. Все наши деньги. И свои вещи. Осталась только квитанция о продаже мебели. Сегодня утром нашел… — Коллинз спрятал лицо в ладонях. — Вчера она уехала, — добавил он без всякой связи с предыдущим.
Супруги не утешали его: в этом явно не было смысла. Стояла тяжелая тишина. Потом Коллинз встал, взял свою шляпу. Секунду поколебавшись, он произнес слабым голосом:
— Прошу прощения за беспокойство… Мне… я хотел узнать… — Затем, уступив нахлынувшим чувствам, добавил: — Так неудобно — спрашивать у чужих людей о своей жене. Но… я не хотел, чтобы она уезжала. Не хотел…
Он едва не заплакал, но, сдержавшись, повернулся и двинулся к двери. Мабл пошел за ним. Без всякого энтузиазма, лишь из вежливости, он предложил:
— Если я могу что-нибудь для вас сделать, мистер Коллинз…
— Не думаю, что вы мне чем-то поможете, — уныло ответил тот.
— Денег, может быть?..
— Нет, деньги мне не нужны. Это ей нужны были деньги.
Коллинз, опустив плечи, побрел к выходу. Бегство жены подкосило его сильнее, чем ожидал Мабл. Видимо, рассказы Маргерит о том, как плохо они живут с мужем, содержали лишь половину правды…
— Все же, если я могу для вас что-нибудь сделать… — еще раз сказал Мабл.
Коллинз, однако, вновь отказался от несмело предложенной помощи. Спотыкаясь, едва держась на ногах, он ушел, растворившись во тьме. Мистер Мабл вернулся в гостиную; глаза Энни были полны слез.