Возмездие в рассрочку
Шрифт:
Лишь утром следующего дня Мабл смог убедить себя, что опасность не так ужасна, не так неотвратима, как воспринял ее его одурманенный ум накануне вечером. Пока что бояться, в общем, нечего. Закон о жилище закрепляет за ним право на аренду дома вплоть до истечения срока контракта. Извещение это — всего лишь сигнал, что в скором времени будет поднята плата за аренду. Но тут-то и кроется подлинная причина для беспокойства. И опасность вполне реальна и конкретна, куда конкретнее, чем страшные мысли о шпионящих соседях или бродячих собаках, разрывающих клумбу в саду. Рано или поздно Маблов вынудят покинуть этот дом — и что тогда? Он не знал, что тогда…
Вечером следующего дня в местной публичной библиотеке появился низенький человечек в потертом синем костюме, с блекло-голубыми глазами и рыжеватыми усами, которые воинственно топорщились под носом. Он заполнил необходимые бумаги и, получив читательский билет, сказал, что хотел бы взять книги по криминалистике.
— Боюсь, у нас немного таких книг, — удивленно сказал библиотекарь.
— Ладно, давайте что есть, — ответил Мабл.
Библиотекарь принес ему кучу изданий.
Среди них были две работы о Ламброзо [2] — справочник по судебной медицине, две или три популярные брошюры о реформе тюрем и еще что-то в этом роде. В самом низу груды лежали две книжки, за которые библиотекарю всегда хотелось извиниться перед читателями. Одна из них называлась «Преступления и преступники. Знаменитые случаи из судебной практики». Мабл трясущимися руками перебрал книги.
— Пожалуйста, вот эту, — сказал наконец он, решительно указав на «Преступления и преступники».
2
Ламброзо Чезаре(1835–1909) — итальянский судебный психиатр, автор теории так называемой прирожденной преступности.
Библиотекарь вписал ее в формуляр и неохотно вручил Маблу. Среди его читателей была небольшая группа, в основном служащие и технический персонал, которым он глубоко симпатизировал: они увлеченно занимались самообразованием и к книге относились с благоговением. Вторую группу составляли любители романов — этих он терпел, так как они составляли подавляющее большинство клиентуры. Но к тем всеядным читателям, которым все равно, что они берут в руки, библиотекарь питал острую неприязнь; он подозревал, что они исключительно из какой-то извращенной страсти держат подолгу книги, которых даже в муниципальной библиотеке мало и которые в основном подарены богатыми покровителями. Странный новичок — наверняка из этой категории, причем и там представляет самую отпетую последнюю разновидность. Художественной литературы, чтобы удовлетворить свою грязную фантазию, ему, очевидно, уже недостаточно. Использование книг в качестве возбуждающего было в глазах библиотекаря даже более предосудительным пороком, чем нездоровый интерес прыщеватых подростков к пособиям по физиологии. Из всего огромного фонда этот так называемый читатель выбрал как раз то, чего библиотекарь больше всего стыдился. Грустно качая головой, смотрел он вслед удаляющейся сутулой фигуре.
Но как бы там ни было, это была первая за долгое время ночь, когда мистер Мабл не пил до беспамятства. «Преступления и преступники» заворожили его. В этой теме он был не слишком сведущ, о подробностях уголовных процессов понятия не имел. В книге он первым делом выбрал те преступления, которые названы были «выдающимися». Потом накинулся на леденящие кровь истории об убийствах, совершенных из страсти или из ненависти. Страницы, посвященные приведению в исполнение смертного приговора, он читал с таким напряженным интересом, словно все это самым непосредственным образом относилось к нему.
В конце концов, переполненный щемящим ощущением обреченности, почти чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом, он понял: едва ли не две трети преступников попадаются потому, что не могут надежно спрятать труп. В книге была история про женщину, которая много миль прошагала по лондонским улицам, толкая детскую коляску с телом жертвы. Тут же был рассказ о лондонском житье-бытье Криппена, [3] спрятавшего труп жены в подвале своего дома. Но во всех случаях полиция находила труп. Этот момент автор смаковал с каким-то особым, ханжеским удовольствием… Мистер Мабл отложил книгу около полуночи; переживания настолько измучили его, что ему едва не стало плохо. Пока что он был в относительной безопасности, даже более чем относительной. Ведь до тех пор, пока кто-нибудь не начнет рыться в цветочной клумбе за домом, никому и в голову не придет подозревать его в чем-либо. Племянник его канул в неизвестность, такое бывает нередко, подобным исчезновениям обычно посвящают несколько строк в газете. Не было ничего, абсолютно ничего, что связывало бы мистера Мабла, добропорядочного лондонского служащего, с исчезновением молодого Джеймса Мидленда. Но едва только какой-нибудь чудак, пускай случайно, начнет копаться в этой злосчастной клумбе — все рухнет. Мистер Мабл не знал, можно ли установить личность покойника спустя столько времени (он взял себе на заметку: надо поискать в библиотеке книгу, где говорилось бы об этом). Но даже если нельзя, все равно качнется расследование, и тогда плохи его дела. Выходит: что бы ни было, клумбу он постоянно должен держать в поле зрения… или принять какие-нибудь другие меры. Но сама мысль о «мерах», что бы они ни представляли собой, приводила его в ужас. Нет, этого он не выдержит. Или случится что-нибудь непредвиденное, как с тележкой, на которой один убийца — все из той же книги — возил свою жертву по Боро-Хай-стрит. А там — разоблачение, и потом… Потом — тюрьма и виселица, сказал себе мистер Мабл, и по лицу его заструился пот.
3
Криппен Холи Харви(1862–1910) — врач, зверски убивший свою жену; был повешен. Имя его в Англии стало нарицательным как имя циничного убийцы.
Безопасность ему обеспечит одно: если он выкупит этот дом. Тогда он застрахован от всяких случайностей на всю жизнь. Что произойдет после его смерти, мистера Мабла не слишком интересовало; лишь бы смерть не наступила раньше времени, как результат судебного приговора.
Вопрос лишь в том, как это сделать… Как выкупить дом? Как прыгнуть выше собственного носа? Эти вопросы он повторял про себя, уныло вспоминая пятифунтовые бумажки, оставленные в ресторане «Корнер Хаус». Все-таки, все-таки это необходимо сделать!.. Из кожи вылезти, но сделать… Слепой страх, терзавший его последние месяцы, перешел в страх, который подстегивал мысль. Выкуп дома стал для мистера Мабла главной целью жизни. Собственно говоря, вчерашнее письмо о прекращении аренды можно понимать как своеобразный намек: может быть, вы сочтете более удобным для себя выкупить дом, чем вносить за него, месяц за месяцем, арендную плату… Мистер Мабл наконец лег в постель, но всю ночь ворочался, бормотал, пугая жену, и строил фантастические планы, как добыть денег, много денег, чтобы стать собственником дома 53 по Малькольм-роуд.
Глава 4
На службе, как и можно было ожидать, почти никто не заметил каких-то существенных изменений в поведении мистера Мабла. Он и прежде всегда выглядел удрученным и много пил. Мистер Хендерсон, начальник отдела, часто видел своего заместителя под хмельком, но никаких решительных шагов в этом плане не предпринимал. Он, в общем-то, был даже рад, что у его заместителя есть такая слабость, — значит, он может увереннее держать в своих руках нити власти, не боясь, что Мабл его подсидит. С другой стороны, он, как ни странно, даже симпатизировал «бедному старому Маблу», с его озабоченным лицом, озабоченными глазами, озабоченными усами. Мистер Хендерсон искренне радовался, что Мабл, судя по всему, выбрался из своих денежных затруднений, которые несколько месяцев назад заставили его обратиться даже к шефу с просьбой одолжить ему денег, и это за две недели до выплаты жалованья. Одного Хендерсон не сумел разглядеть в своем помощнике: хотя характер у того был нерешительным и, видимо, непригодным для каких-то важных дел, однако в нем, где-то в самой глубине, прятался проницательный, даже — несмотря на все растущее пристрастие к виски — острый ум плюс невероятная энергия, способная, если ее разбудить, на великие свершения. Мистер Хендерсон, разумеется, ничего не знал о той небольшой операции, которую Мабл столь успешно осуществил несколько месяцев назад.
Мистер Мабл все еще не придумал способа добыть сумму, к которой так вожделенно стремился. А ведь там, где он служил, сам воздух был пропитан деньгами, причем, пожалуй, даже в большей мере, чем в других учреждениях подобного рода. Отдел Кантри Нэшнл Банка, где мистер Хендерсон был начальником, а мистер Мабл — его заместителем, занимался исключительно операциями с иностранной валютой; тут ежедневно шла интенсивная купля-продажа: долларов — хлопкопрядильщикам, франков — производителям готовой одежды, песет — виноторговцам, долларов, франков, песет и особенно марок — всякого рода валютным спекулянтам. Азартная игра с иностранной валютой превращалась в национальный вид спорта, и Кантри Нэшнл Банк неплохо на этом зарабатывал. Где-где, а уж здесь-то мистер Мабл мог добыть деньги, о которых мечтал. Однако он слишком много знал о махинациях, связанных с обменом валюты, и потому боялся. Прежде у него бывали случаи, когда, вовремя купив или продав немного валюты, он зарабатывал фунт-другой, но не более. Перед его мысленным взором всегда стояли примеры дельцов, которые покупали марку по невиданно низкой цене и потом обменивали фантастические тысячи на еще более фантастические сотни тысяч, — но в конечном счете девяносто процентов вложенных средств пропадали бесследно. Умный спекулянт получает верную прибыль чаще всего не на покупке, а на продаже. Продать можно, как известно, в том случае, если ты предварительно что-то купишь; исключение из правил — форвардная операция. Колебания курса принесут ощутимый барыш, если ты продашь то, чем не владеешь. Но ни один банк не заключит с тобой форвардную сделку, если у тебя нет на это весомой причины. Слишком уж основательную причину, конечно, искать нет необходимости; однако она должна быть чуть более убедительной, чем безденежье, которым страдает какой-нибудь незаметный банковский служащий, у которого за душой жалкие шестьдесят фунтов. Форвардная операция обладает еще одним преимуществом: ты не обязан вносить на счет более десяти процентов номинальной суммы. И тогда даже пять процентов, на которые вырастет курс данной валюты, будут означать, что номинал вырос в пятьдесят раз, — разумеется, если ты был так удачлив и вовремя приобрел валюту; если же продал, потеря будет равна пятидесяти процентам. Предположим, ты решил покупать с десятипроцентным индексом прибыли и стоимость твоего вклада удвоилась. Тогда вложенный капитал возрастет не в два раза, а в двадцать… Мистер Мабл вспомнил про свои шестьдесят фунтов, и у него потекли слюнки.
Неделя шла за неделей, а шанс все не представлялся. Валютный рынок словно сошел с ума. Немецкая марка рухнула в пропасть — ее отношение к доллару выражалось в миллионных цифрах; два года назад то же самое творилось с австралийским шиллингом. Туда же катилась итальянская лира. Фунт стерлингов лишь в Нью-Йорке с трудом вскарабкался на довоенный уровень. Постоянно падал и франк. Перед войной он был — к доллару — едва выше двадцати пяти; сейчас индекс перевалил за сотню, и процесс этот продолжался неторопливо, но верно… Мистер Мабл присматривался к конъюнктуре и размышлял. Если франк и лира упадут столь же стремительно, как это было с маркой, и если умный делец купит их авансом на форвардный залоговый счет, то он может рассчитывать на прибыль, выражаемую тысячью процентов. Подобным образом, видимо, рассуждали и брокеры, с которыми Мабл в течение дня многократно беседовал по телефону. Того же мнения были поголовно все служащие в валютном отделе Кантри Нэшнл Банка. Кое-кто из них, пускаясь в осторожные спекуляции, ухитрялся урвать неплохие деньги; в этом им помогали друзья, работающие на бирже. Продавая авансом ничтожные суммы, они тут же спешили сломя голову дать отбой, а потом проклинали свою трусость, видя, что франк падает дальше. Наблюдая все это, мистер Мабл тоже впал в искушение. Дважды он почти готов был сделать решительный шаг — но каждый раз его удерживало то чутье, которое, действуя исподволь, было всегда на страже. Где-нибудь, что-нибудь всегда вызывало сомнения.