Возьмите нас в стаю
Шрифт:
— «Соответствие стандартам», мать твою! — продолжал кипятиться механик. — Это назло сделали, чтобы помешать Земле летать на другие планеты, помяни мое слово.
— А что будет, если не построить нужные каюты?
— Что будет, блин, что будет… корабль не пустят ни в один нормальный порт. Да мать вашу, они же все равно, говорят, очень редко путешествуют, эти зеленые с рожками…
— Салафодиаки, — подсказал Тим.
— Точно! Блин, как ты язык на них не ломаешь?
— А ты запоминай по частям, — посоветовал Тим. — Большинство основных рас многосоставные. Сала — один симбионт,
— Обана! И как эти фоди выглядят?
— А ты их и видел как раз. Фоди — это вот эти зелененькие. А сала сидят на родной планете и никогда ее не покидают.
Козлов фыркнул.
— Во чудные.
Тим промолчал и не сказал Козлову, что салафодиаки ничем особенным не выделялись. Почти все расы в той или иной степени практиковали симбиотический образ жизни, в том числе и так называемый «социальный симбиоз», как сала и фоди; ничего необычного не было и в том, что некоторые симбионты обитали в разных средах (одни, скажем, в воде, другие на суше) и имели разные привычки. И кроме сала в Галактике частенько встречались домоседы.
Самое интересное, думал Тим, шагая бок о бок с полным энтузиазма Джеком в спортзал, в салафодиаках совсем другое. У этой просвещенной, обожающей свое потомство расы до сих пор была церемония вхождения в возраст, при которой погибало до десяти процентов детей и подростков.
В общем, Тим не удивился, когда вошел в спортзал и обнаружил зеленого ребенка, переминающегося с ноги на ногу у беговой дорожки. Жест вышел очень земным и очень человеческим.
Тим велел Джеку сидеть, а сам начал разминаться, не обращая на дите никакого внимания. Оно какое-то время болталось на периферии, затем подошло чуть ближе, делая осторожные шажки.
Больше всего оно напоминало земного ребенка лет десяти, одетого в маскарадный костюм. Но салафодиаки значительно меньше людей (как почти все разумные расы), и по их меркам дите считалось довольно рослым — подросток, наверное.
— Что ты хочешь, юное разумное? — спросил Тим на общеторговом.
Ни слово не говоря, детеныш хлестнул его щупальцем на ноге и кинулся прочь, забавно топоча маленькими ножками.
Джек посмотрел на Тима с любопытством, как бы говоря: да ладно, у тебя не настолько плохой акцент!
— У них есть такой обряд: чтобы ребенку стать взрослым, он должен сразиться один на один с чудовищем, и никто не имеет права помогать, — объяснил Тим псу. — На родной планете для этого подходят такие древние водные хищники. Сперва подросток долго наблюдает за их поведением с берега, потом садится в лодку, плывет на самую середину заводи и дает им решительный бой.
Джек еще раз дернул ухом. Он решительно не понимал. «Неужели оно так меня испугалось? — словно спрашивали карие собачьи глаза. — Я ведь хороший!»
— Ты лучший на свете, — Тим погладил пса между ушей. — А испугалось оно меня. Видишь ли, мы, люди, в глазах этой древней продвинутой расы — настоящие чудовища.
Джек обиженно заскулил. Обиделся он, конечно, не за себя, а за Тима.
— Да, мой друг, ты прав. Дичь и круговерть, — вздохнул Тим. — Варварство и предрассудки. А может быть, — добавил он после коротких раздумий, — они знали, что я не нападу, и решили так вот сжульничать, чтобы не подвергать ребенка реальной опасности дома. Черт их знает.
Он пожал плечами, накинул на шею полотенце и медленно затрусил по дорожке, махнув Джеку рукой следовать за ним.
— Все равно жалобу в международный суд за оскорбление расовых чувств я подавать не буду, — закончил Тим уже себе под нос. — Нас, людей, и так в Галактике не любят.
Часть I
Глава 1
Почему-то Тим не ожидал прибыть на Триоку зимой. Не то чтобы он не знал, что оси других планет, случается, бывают наклонены относительно плоскости эклиптики, и, соответственно, на них происходит смена времен года. Не то чтобы он пропустил мимо ушей предупреждение капитана приготовить теплые вещи. Нет, он самым прилежным образом нацепил подбитые мехом унты, доху, рукавицы и теплую шапку.
Но все равно первый удар холодного сухого воздуха застиг его врасплох.
Машина из посольства запаздывала. Тим мог бы подождать в здании космопорта, но в кондиционированном шуме многолюдного комплекса ему не сиделось. К тому же космопорт как две капли воды походил на то, что можно увидеть на Луне или Перекрестке. Пожалуй, два основных терминала Земной Конфедерации были даже больше и новее. Одно показалось странным: космический порт шемин-мингрелей походил на птичий питомник.
Стены и потолок тут были сплошь искусно разрисованы ветками и листьями. Шемин-мингрели любят природу, сказали ему. Ну а кто ее не любит, собственно… Но это бы полбеды, если бы птицы не пели — скорее, даже орали — буквально повсюду. Тим постоянно вжимал голову в плечи, ожидая помета. Джек держал себя в лапах благодаря тренировке, но крутил головой, время от времени морщил брыли, будто собирался рычать, и старался держаться поближе к ноге Тима.
Поэтому они выскочили наружу и мерзли возле огромного зеленоватого сугроба под чернильно-синим небом с россыпью звезд. Звезды будто плевать хотели на то, что рядом многомиллионный город с его световым загрязнением, светили себе как хотели.
Сугробы, кстати, громоздились буквально повсюду, некоторые были навалены чуть не до второго этажа. Шемин-мингрели словно бы и не собирались их убирать. И еще было как-то очень по-деревенски тихо. Никто не спешил, никто не толокся у выхода, никто не въезжал и не уезжал, и даже скопища машин на тротуаре Тим не увидел. Тишь и запустение царили перед многокилометровым комплексом космопорта. А внутри — шум, суета и постоянный перезвон системы оповещения.
Это не «дичь и круговерть», это «чушь и невозможно».
Тим даже заподозрил, что нечаянно вышел через служебный или нерабочий вход, но никакой пометки не было, зато крупные металлизированные буквы общеторгового над входом сообщали, что это действительно Выход № 2.
Джек поймал его удивление и издал вопросительный звук.
— Все в порядке, — сказал ему Тим. — Пока никто в нас не стреляет, все пучком.
Пес не мог не согласиться. Он тоже очень хорошо помнил, каково это, когда в тебя стреляют.