Возможная Жизнь
Шрифт:
«Свою прирученную сторону он тоже способен выпускать. Ее и называют тенью. Тенью, которую он выдрессировал и создал по подобию беспощадного и неустрашимого хищника. Того, кого нельзя увидеть и поймать. Вот в чем его сила. Эту тень и бояться остальные. Потому что никто и никогда не мог просчитать ее появление и того, на что она способна» – вспоминая ее слова, теперь я понимаю, что тогда она говорила именно о нем. О живом человеке, а не о второй стороне Адама.
– Тень? Но что это значит?
– Это значит, что я, как и она, принадлежу ему – Габриэлла умела контролировать себя, как никто.
***
Габи сказала, что им нужно поговорить и уехала с ним. Я не смог предоставить на это ничего такого, что остановило бы ее, поэтому вернулся домой в одиночестве. Но дом без нее стал клеткой. Я ходил из одного конца комнаты в другой, а вопросы, не переставая крутились в моей голове. Я пытался мысленно выстраивать цепь событий из жизни Андроуса, и понять, когда именно мог появиться этот Николас, но ничего не выходило. Уверенность была в одном – он исчез еще до того, как появился в жизни Габи я. А если припомнить все сказанное Эвелин и Габриэллой, то он как раз и был тем человеком, который смог сбежать, и кого так страстно желал вернуть Адам.
От размышлений меня оторвал сухой голос какого-то молодого парня, неожиданно возникшего передо мной. Ничего не объяснив, он протянул мне плотный конверт и сказал лишь: «От мистера Марино».
Мое сердце очень быстро забилось в груди, когда я своими глазами гипнотизировал конверт с чем-то довольно тяжелым внутри. И это отвлекло меня. Когда я смог, наконец, оторвать взгляд, никакого парня уже не было. Он исчез так же незаметно, как и появился. И если бы не реальное доказательство его краткого присутствия в моих руках, я подумал бы, что он мне привиделся.
Сев на диван, я дрожащими руками разорвал бумагу. Мне на колени упала старая потертая толстая тетрадь. Открыв ее, я понял, что это был дневник Габриэллы. Но первым делом я прочел небольшую записку, которая была вложена между обложкой и первой страницей.
«Я нашла его уже после вашего исчезновения. Прочитав его и осознав глубину чувств молодой хозяйки, я поняла, что обязана и дальше защищать вашу связь. Вы оба были для меня детьми, которых у меня никогда не было. И мне очень жаль, что это чудовище заставило вас сделать. Я знаю, что вы не виновны. И верю, что молодая госпожа тоже знает об этом. Прошел уже год, как вы покинули нас, но мисс Габриэлла не забыла о вас. И не смогла бы. Но с ней происходит что-то страшное. Я не могу смотреть на то, как молодая госпожа ломает себя, пытаясь заглушить боль от потери вас и того страха, что испытывает день за днем. Пожалуйста, возвращайтесь быстрее, Николас. Вы нужны ей, как никогда»
С любовью, Дебора.
– Спенсер! – воскликнул я.
Как я и думал, она знала обо всем! У этой женщины были все ответы, которые я хотел получить. Но эта записка… Неужели, таким образом, Николас хотел рассказать обо всем мне?
От испытываемого гнева, я не заметил, как смял записку. А увидев, просто отшвырнул ее в сторону.
Я ведь еще на приеме понял,
Но желанию узнать, как все обстояло на самом деле, я не мог противиться. Тут было то, что я хотел получить. И если мне придется для этого пройти через еще один круг ада, то я выдержу. Окончательно разрушу себя, но раскрою все до единой тайны девушки, которая пленила меня одним взглядом.
Лондон, январь 1999 года.
Мне начать как положено? Дорогой дневник?
На мой взгляд это глупо. Разве я обращаюсь к тетрадке в твердом толстом переплете? Разумеется, нет!
Я пишу только потому, что мне не предоставили иного способа для выплеска эмоций, которые я испытываю в данный момент. А они настолько сильны, что влияют не только на мой разум, но и тело: кожа, покрыта мелкой мурашкой; руки дрожат, вследствие чего подчерк не ровен и слегка извилист (хорошо, что Грейс не увидит этого); внутреннюю сторону щеки я давно искусала до крови.
Но все это несущественные мелочи по сравнению с тем, что произошло: сегодня, в два часа пополудни, неожиданно раздался стук в дверь. И неожиданным он был потому, что ни о каких визитах сообщено не было.
В любой другой раз, Грейс проигнорировала бы это, так как считала, что приход в чей-то дом без звонка или приглашения является проявлением грубости и неуважения, что совершенно не уместно. Но то отчаяние, с которым колотили по дверному звонку, а затем по самой двери вынудил ее пойти против собственных принципов и разрешить управляющей отварить дверь и впустить наглеца. Но когда на пороге оказалась стоящая Эвелин с небольшим чемоданом в руке, удивленной оказалась не только я.
Увидев ее, – самую прекрасную и красивую женщину, которую только можно вообразить – мое сердце забилось так сильно, что, казалось, я могла его слышать. Радость и волнение вместе с кровью теперь циркулировали по венам. Хотелось подбежать к ней и обнять так крепко, насколько я была способна это сделать. Но мое воспитание не позволяло быть настолько не сдержанной в своих порывах. Хотя, по правде, меня не остановило бы даже предстоящее наказание, если бы я знала, что сама Эвелин не была бы против. Но она была. И поэтому я осталась стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу и перебирая пальцами ткань юбки своего сарафана.
Представляю в своей голове, как выглядели мои глаза, когда я умоляла ими, чтобы она посмотрела на меня, чтобы подошла и дотронулась. Но мольбы так и остались не замеченными. Поприветствовав Грейс, Эвелин сказала, что у нее есть серьезный и безотлагательный разговор к ней, потому-то она и прилетела так внезапно. Но выражение лица герцогини Девон ясно давало понять, что оправдания не послужили достаточным извинением. Тем не менее, она жестом пригласила ее войти в свой кабинет, и они закрылись там на ближайшие два часа.