Возможная Жизнь
Шрифт:
Я же все это время провела в гостиной напротив, сидя на софе с выпрямленной спиной и изящно сложенными руками на ногах, как учила меня герцогиня. Ожидание казалось вечностью, но я должна была с достоинством вынести его, не нарушая при этом правил.
В попытке отвлечься, я стала размышлять о возможной причине этого визита.
Эвелин никогда не была со мной нежной и любящей. Холод и презрение, которое источали ее мимолетные взгляды, обращенные на меня, заставляли чувствовать себя очень маленькой и незначительной.
И поэтому я точно знала, что приехала она по своим личным делам, никак не связанными со мной.
Но вот двери кабинета распахиваются, и из них выходит Эвелин. Она смотрит прямо на меня, и я немного теряюсь, потому что она впервые улыбается мне.
Становится не важно, что улыбка переполнена самодовольством (словно она только что одержала победу). Имеет значение только то, что это первый раз, когда…
Я плачу. Плакала тогда и плачу сейчас. Ком стоит поперек горла, не давая мне нормально вздохнуть. Но я должна продолжить. Должна объяснить.
После той первой улыбки, Эвелин подходит ко мне и проводит двумя пальцами по всех длине моего локона волос, вызывая трепет и ответную улыбку. Не помню, когда испытывала себя настолько счастливой прежде!
«Завтра мы уезжаем. Теперь ты будешь жить со мной» - говорит она.
Не задумываясь, я бросаюсь к ней, обхватываю ее талию своими руками и прижимаюсь щекой к животу, который когда-то был моим пристанищем.
«Спасибо, мамочка» - забыв о запретах, я обращаюсь к ней так, как всегда желала.
«Мама, мама, мамочка!» - я готова повторять это слово тысячу раз, а затем еще тысячу. Но оказалось, это был не предел тому счастью, которое я испытала. Эвелин, теперь уже мама, сказала мне, что в следующем месяце выходит замуж, и человек по имени Адам Андроус готов дать мне не только свою фамилию, но и стать мне настоящим отцом.
И вот та причина, из-за которой я не могу найти себе места. Причина, из-за которой мое сердце сжимается, а тело бьет крупной дрожью.
Семья. У меня будет настоящая семья! И сразу двое родителей… Неужели я заслужила, чтобы мои мечты были исполнены?
«Мечты были исполнены» – эти финальные строки сильнее всего причиняют боль.
Эта девочка, которая жила когда-то в ней не только не стенала на уже тогда не легкую жизнь, но и с надеждой стремилась туда, где познала настоящий ад. Ад, который только начинался для нее.
Я знал, что Габи не была как все дети. Но думал, это было из-за
Остаток ночи, я провел за страницами дневника, который не походил ни на один другой дневник. Он описывал три года из жизни Габи, до того самого момента, как она решилась отдаться в руки Лафара. Эта тетрадка подарила мне столько много новых сожалений, что их можно было прировнять к уже имеющимся. Я не успел. Не успел познакомиться с девочкой, которая была как небесный дар: светлой, чистой, всепрощающей, любящей не смотря ни на что и, конечно же, с той, у которой еще не была отнята невинность души самым мерзким из способов.
Она любила. В свои малые годы она любила так, что это было тяжело понять даже взрослому мужчине. Николас. То, что она испытывала к нему… То, что было между ними – я не мог вообразить подобного! Но еще более невообразимыми были поступки Адама. Теперь вся история раскрылась для меня. Я понял смысл каждого слова, которое произносила Габи. Понял, о какой тьме шла речь. О каких грехах…
Уродство. Одиночество. Нескончаемые мучения. Я ощущал это. Пропустил через себя. Слезы застилали глаза, а сердце кровоточило по тем, кого заставили так страдать.
Закрыв и отложив дневник, я поднялся на ноги и подошел к окну, чтобы встретить новый день и очередной восход солнца, который неминуемо сменится его заходом. Я был опустошен. Я не знал, как мог дальше что-то требовать от нее или же просто просить. Он, она…
– Ох, Лео! – повернувшись, я увидел Габи, которая смотрела на некогда свою собственность. – Ты не должен был знать всего этого – она хотела защитить меня хотя бы от этой правды. Но не получилось. И поэтому она страдала. В очередной раз ее глаза плакали.
– Как ты смогла все это вынести? Как он смог? – обернув себя руками, она позволила нескольким слезам упасть на пол.
И я заметил это. То, в каком виде она вернулась от него. На ней был одет лишь один мужской свитер, открывающий одно ее плечо и прикрывающий чуть выше от середины бедра. Она была босиком, а волосы свободно спадали по плечам и спине. Следы от зубов на шее и ключице, опухшие губы с засохшей кровью – не оставалось сомнений, чем она занималась ночью.
Я не должен был. Не имел прав. Но я почувствовал себя преданным. Брошенным. А еще была эта ядовитая ревность, которая душила мое горло своими длинными и мерзкими руками.
– Ты поэтому не смогла полюбить меня? Не потому что та ночь и последующие зверства Адама отняли у тебя эту способность. А потому что ты уже любила. Любила его? – подняв на меня свои глаза, она выглядела такой хрупкой и беззащитной, что у меня сжалось сердце. Я прочел свой ответ в них.
– Прошло сколько? Восемь, девять лет?! – я не мог поверить в это.
– Время не имеет значения. Мы всегда принадлежали друг другу – с моих губ слетел неровный выдох.
– Ты была ребенком! – уголки ее губ слегка приподнялись, но я знал, что это не было улыбкой.