Возможности слов

Алексеева Оксана

— Допустим, — он и не собирался их злить, отрицая очевидное. — И что вы сделаете?

Один из парней присел на кровать с краю и дружелюбно похлопал его по плечу:

— Ну, чего ты такой бледненький? Петрухнул до смерти? — в этом предположении была доля истины, сложно отрицать. — Не очкуй, Вадим Саныч, мы ничего делать не будем. Вообще! Просто договоримся.

Договариваться Вадим умел и любил, поэтому теперь начал успокаиваться и внутренне. Объяснение не заставило себя ждать:

— В общем, у нас к тебе будет несколько просьб. Ты идешь нам навстречу, а мы идем навстречу тебе. Мы же не убийцы или бандиты,

как ты верно заметил, но и проверять нас на прочность не нужно.

Вадим на секунду прикрыл глаза. Эти идиоты не думают о том, что сразу же, как только он отсюда выберется, то пойдет в полицию? Раз уж к Ксюшей все равно не срослось, то и засадить почти всех ее братьев у него рука не дрогнет.

— А если я откажусь выполнить несколько ваших просьб? — уточнил он, чтобы показать свою заинтересованность в разговоре.

И тут его быстро вернули на землю. Оказалось, что у этой гопки были очень откровенные фотографии с Фионой, не очень откровенные — с Татьяной, а ведь он даже не подозревал, что те снимают, и запись разговора о споре с Киром. Заодно они и разыскали его отца, который загибался от цирроза печени, но все никак не удосужился загнуться. С тем они еще не беседовали, но старик вполне может поведать всем заинтересованным слушателям о том, какого бессердечного сына он вырастил. Вадим поморщился. Людям не нужна правда, им нужна жертва и негодяй, и отец вполне мог на пороге смерти выставить его негодяем.

— И что? У нас отменили мораторий на смертную казнь за такие преступления? — он сказал это, но теперь и сам понимал, чего они хотят. — Что за бред?

Один из парней ухмыльнулся:

— Самое ценное для тебя — «Нефертити». И единственный способ ее получить — это не разрушить свою репутацию. А Семен Иванович, насколько мы знаем, очень щепетилен в этих вопросах.

Обычный шантаж. Что-то слишком много на Вадима свалилось шантажистов в последнее время. Да, «Нефертити» была его главной целью, но даже если он ее потеряет, то на улице не останется. Ему начнут предлагать работу еще до того, как закончит расписываться на заявлении об уходе. И все равно потерять то, что он уже считал своим, было бы обидно. Вадим ждал с интересом, чего же они хотят взамен.

— В общем, ты не трогаешь Ксюшу. Она продолжает работать, а ты делаешь вид, что она самый ценный сотрудник в фирме, но очень печалишься, что любви у вас не вышло. Андрея или кого-то еще тоже не трогаешь.

Вадим кивнул. Пока они попросили только не мстить в ответ. Справедливо.

— Дальше. Ты официально оформляешь ребенка Татьяны на себя. Даешь ему фамилию, а значит, уже потом не сможешь открутиться.

— Я так и собирался поступить! — ответил Вадим.

— Не собирался, — рассмеялся Антон. — Но придется.

Это в планы Вадима, действительно, не входило. Если он это сделает, то Татьяна не слезет с него до совершеннолетия ребенка. Да и он уже будет обязан изображать из себя любящего отца… Нехотя кивнул снова.

— Это все?

— Да, все! — Антон утешительно снова хлопнул его по плечу, но зачем-то стал стаскивать футболку.

Вадим с ужасом и непониманием уставился на бугрящиеся мышцы.

— А это еще зачем? — он не узнал свой голос, снова потеряв над собой контроль.

— Фотосессия! Еще одна! — Александр достал фотоаппарат. — С Фионой, конечно, круто, но недостаточно круто.

Это на тот случай, если ты сомневаешься, что мы пойдем на все, если ты вдруг снова решишь обнаглеть. Лежи, малыш, и улыбайся. Все, что от тебя требуется.

Вадим часа два отмывался в душе, но пот от нежных объятий Антона так и не хотел покидать его кожу. Он успокаивал себя тем, что если они хотели его унизить, то могли бы придумать и что-то более изощренное, чем мускулистая рука на его плече и страстный поцелуй в щеку. И хоть душ ощущение брезгливости так и не смыл, но зато разум охладил. Через некоторое время Вадим пришел в полный порядок. Этим психопатам незачем разрушать его карьеру, они не станут требовать его денег или еще каким-то образом донимать. Все, чего они хотели, отомстить за слезы сестры и обеспечить ей неприкосновенность в дальнейшем. К счастью, и на этот раз в его психологии победил бизнесмен — это была равноценная сделка, хоть и осуществилась дикими методами, да и руки ему Татьяной связали конкретно на много лет вперед. Но раз уж сам попался, то стоит благодарить судьбу, что так просто отделался.

* * *

Кириллу позвонила Лизавета и спросила, не знает ли он, куда пропала Ксюша. С чего бы ему об этом знать? Потом с тем же самым обратился Андрей, разозлив окончательно. Почему они думают, что он должен ее контролировать? Всегда так — когда хочешь о чем-то забыть, то мир всеми силами тебе напоминает, словно на прочность проверяет.

Кирилл бесцельно ездил по вечернему городу, когда раздался и входящий от Ксюши. Он напрягся до дрожи в руках, но щелкнул на кнопку блютуза:

— Ну что?

Получилось очень недовольно, как он и хотел. Но Ксюша не отреагировала на его холодность:

— Кир, я тебя прощаю. За то, что рассказал всем о Роме. Прощаю.

Он резко свернул к обочине, едва не врезавшись в защитную перекладину. Схватил телефон в руки:

— Почему? Не прощай меня. Не надо меня прощать!

Она тихо рассмеялась:

— Я все равно прощаю. И спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Пока.

В этих словах и ее голосе звучала какая-то обреченность, поэтому Кирилл повысил голос:

— Ксю, что случилось?

— Ничего… — она задумалась, но все же не повесила трубку. — Помнишь, ты говорил, что на моем месте никогда бы не влюбился снова? Ты был прав.

— Я не был прав! Ксю, скажи, что происходит!

Ему показалось, что она говорит неестественно заторможено:

— Мой неудачный опыт в восемнадцать лет подарил мне психический сдвиг. Второй я уже физически не хочу вынести.

— Ксю! — он уже орал. — Ты о чем вообще?

— Я узнала о вашем споре на меня с Вадимом. Узнала, что он никогда не был в меня влюблен. И его я тоже прощаю.

Кира вынесло из машины на воздух, но он пытался говорить спокойнее:

— О споре? Да, было дело! — он на ходу подбирал слова. — Я предложил тот спор, Вадима уговорил. Он потом отказался от него сам! Почти сразу! Так что мы, конечно, косяки, но это не значит… Он потом влюбился в тебя!

— Не влюбился, Кир… — ее голос становился все более уставшим.

— Ладно, пусть так! Тогда брось его или врежь — нам обоим врежь! Это же не повод так переживать! Ты где сейчас?

— Это неважно уже. Я прощаю тебя. Но и ты пойми, что для одной жизни этого слишком много.