Возможности слов
Шрифт:
Виноватая Лиза же не уставала мельтешить перед глазами, тем самым подчеркивая, на чьей она стороне. Ксюша умилялась ее рвению. Неужели и такие прожженные крысы способны беззаветно влюбиться? Ведь вряд ли та всерьез беспокоилась об интересах Ксюши, все ее действия были фальшивыми с самого начала, но как только речь заходила о брате, то менялась в лице и теряла способность формулировать мысли.
— Лиз, как так получилось, что вы сошлись с Андреем?
— Я… ну… Я бы не сказала, что у нас что-то серьезное…
— А ты правда настояла на его увольнении, и Вадим этим купил твое молчание?
— Я… ну…
— А Андрей тебе сразу понравился или уже потом?
На несколько вещей можно смотреть бесконечно: на огонь, воду и на краснеющую Лизу.
— Лиз, а почему ты ему рассказала?
— Потому что считала, что мои друзья неправы! — без зазрения совести врала та. — А когда узнала про Вадима и Фиону… Ксюш, я клянусь тебе, что не сомневалась в искренней привязанности к тебе Вадима! Потому я и решила рассказать Андрею — мол, да, Вадим накосячил, но теперь все совсем иначе! Чтобы и честной быть, и отношения ваши не испортить…
Вот эта тема уже совсем была неинтересной. Ксюша, узнав о споре, разозлилась — это понятно. Но если бы Вадим на самом деле влюбился, то она все равно бы вряд ли его простила. Не потому, что не верит в возможность раскаяния, а потому, что ей все это время нравился совсем другой человек — ее Вадим был принципиальным и понятным. Этот Вадим, наверное, тоже заслуживает любви, но уже чьей-то другой, не Ксюшиной. Гораздо легче сразу принять человека со всеми его недостатками, чем быть огорошенной уже после. Поэтому она даже была немного благодарна за существование Фионы — ведь именно та сделала все простым и понятным.
Опять же Лиза ее и уговорила попробовать говорить при остальных сотрудниках. Под ее настырным руководством Ксюша, белея, смогла поздороваться со всеми, когда вышла на обед. И так ее поздравляли, как будто это была их личная победа, окончательно смутив. Она уже после заметила и Кира, который стоял вдалеке и наблюдал за этой поздравительной мешаниной с очередной непонятной улыбкой. Ну точно, блаженный. На всю голову отшибленный!
Кирилл был рад, что Ксюша и Вадим наконец-то разобрались. Он ведь именно этого и добивался. Но радость его оказалось какой-то мучительной, тоскливой. Ксюша улыбалась его лучшему другу так, как когда-то улыбалась ему, и ревность принималась уничтожать остатки его разума. Он снова погрузился в работу, радуя отца все больше и больше, но часто задумывался и о том, что его место не тут. Английская хлебная лавка уже не выглядела такой уж абсурдной идеей.
Может быть, если Ксюша исчезнет из поля его зрения, то со временем он успокоится. А потом придет на их свадьбу, подарит что-то заоблачно дорогущее, напьется и попросит невесту о танце. И Ксюша в белоснежном платье уже простит его настолько, что согласится. Но тут же некстати вспомнились и их «танцы» в ночном клубе, а от этого стало только хуже.
Он держался подальше, как наркоман в завязке старается не думать о предмете вожделения. И так же, как наркоман, иногда срывался:
— Ксюш, отец у себя?
— Да, Кирилл Семенович. Но у него Александр Сергеевич, так что зайдите через полчаса, если ничего срочного.
— Помнится, когда-то ты называла меня Киром.
— Нет, Кирилл Семенович, вам показалось.
Ему приходилось уйти, чтобы снова найти какой-то повод для разговора и вернуться:
— Ксюш, у Антона телефон выключен, а я хотел с ним сегодня в бассейн сгонять.
— Оставьте ему сообщение. Он перезвонит вам позже.
— А может, снова перейдем на «ты»?
— А может, вам поесть цианида?
— Я бы с удовольствием, но кто тогда пойдет с Антоном в бассейн, злюка?
Кириллу даже казалось, что Ксюша улыбается ему в спину. Но, возможно, что ему просто хотелось в это верить.
Однажды он столкнулся с ней прямо в дверях. Он зашел, чтобы срочно дать какое-то очень важное деловое распоряжение, которое еще не успел придумать, а она с чашкой кофе в руках открывала дверь. И не то чтобы он не успел среагировать — как раз, наоборот, среагировал самым лучшим образом и уверенно наскочил на нее. Ксюша вскрикнула, а на ее белой блузке расползалось пятно неприятной расцветки.
— Кир, что ты творишь?! — она тут же метнулась назад, поставила кружку на стол и схватила пачку с бумажными салфетками.
— Какой я тебе Кир? Кирилл Семенович, будь любезна! — рассмеялся, внутренне ликуя оттого, что растерявшись, та сразу забыла об официальности. — Обожглась?
— Нет! Твой отец, к счастью, любит почти холодный! — Кирилл и без этого возмущенного взгляда был в курсе. — А вот блузка… Как я теперь по офису ходить буду?
Кирилл выхватил у нее салфетку и попытался размазать пятно еще сильнее, но Ксюша оттолкнула его руку. В ее сопротивлении было что-то такое, что заставило его настаивать, но пятно его интересовало меньше остального. Он отбросил салфетку и ухватил ее за талию, сжав немного сильнее, чем намеревался. Ксюша замерла:
— Ты что?
Он тут же отпустил и отошел на шаг.
— В общем, план такой. Бери какую-нибудь папку, чтоб прикрываться ею, как щитом, и поехали в магазин. Я испортил — я куплю тебе новую.
Наверное, предыдущим порывом он сбил ее с мысли, потому что Ксюша теперь растеряла весь свой пыл:
— Да ладно. Не надо… Ничего страшного.
Почему эта раздражающая рыжая девица полагает, что может решать за него — есть что страшное или нет?! Он хотел схватить ее за руку и просто потащить, куда следует, но остановился, так не вовремя вспомнив о Вадиме. И еще Ксюша соображать начала, что уж совсем пришлось некстати:
— Я нахожусь в «Нефертити», в какой магазин еще ехать? Уверена, Вильдо не оставит меня в беде, — и улыбнулась.
У Кирилла голова закружилась от злости. Ну естественно, все против него! Человек хотел просто полчаса напряженного молчания и еще более напряженного ожидания Ксюши, когда она выйдет из примерочной, хотел полчаса споров и ругани, если повезет, то и драки, а оказалось, что даже неземной Вильдо вставляет ему палки в колеса. Блузка и кофе погибли напрасно, так и не принеся ему хоть какого-то приза.