Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Кошель Петр Агеевич

Главным преподавателем Морской академии был англичанин Фарварсон, перебравшийся из Москвы вместе со своим помощником Гвином. Из первых директоров следует отметить Андрея Артамоновича Матвеева и двоюродного брата царя — Андрея Львовича Нарышкина, учившегося за границей. Нарышкин водил своих питомцев в морские походы, заставляя их практически изучать морское дело. При нем было усилено обучение стрельбе, больше внимания уделялось упражнениям в морской съемке и астрономии. Морские науки проходились по книгам и запискам Фарварсона. По окончании академии ее воспитанники выходили в морские офицеры, геодезисты, топографы, архитекторы. Некоторые из окончивших становились учителями провинциальных «цифирных» школ. Среди воспитанников Академии были лица, снискавшие себе впоследствии громкую известность, например адмирал С. И. Мордвинов, гидрограф А. И. Нагаев, судостроитель И. И. Неплюев и др.

В

московской Навигацкой школе сословный состав учеников был пестрый: рядом с детьми «дворянского чина» и «людей боярских» обучались дети солдат, подьячих, приказных. При Петре профессиональное образование не являлось еще узко сословным. Ищущих знания людей было слишком мало, чтобы пренебрегать кем бы то ни было (за исключением лиц, положенных в подушный оклад). Для набора 300 человек — первоначально установленного комплекта Морской академии — отдан был уже упоминавшийся приказ о высылке в Петербург «знатных особ детей». Однако учиться, даже в Морскую академию, дворянство шло еще не весьма охотно. Если бы даже почти каждая знатная семья имела хотя бы одного представителя в петербургской «морской гвардии», то это все же далеко не могло бы заполнить нужного комплекта. Имеются сведения, что в 1717 г. некоторые ученики были «наги и босы», «кормились вольною работой», а иногда даже «побирались, волочась между дворами». Конечно, такие воспитанники не принадлежали к богатым и знатным семьям.

В своем известном сочинении «Цветущее состояние Всероссийского государства» И. Кириллов дает чрезвычайно ценные сведения о Морской академии 1727 г., из которых мы узнаем, что в ней числились ученики как «из шляхетства», так и «из разночинцев», причем многим предметам, как то: геометрии и тригонометрии, астрономии, географии — обучались лишь первые. В школе существовало несколько подразделений: арифметическое, геометрическое, меркаторское, астрономическое, геодезическое. Арифметике обучалось 20 детей шляхетства и 17 разночинцев, геометрии и тригонометрии — 39 шляхтичей, плоской навигации — 55 шляхтичей и 28 разночинцев, астрономии — 4 шляхтича, географии всего 1, геодезии — 24 шляхтича и 7 разночинцев и т. д. 8 разночинцев обучались письму, следовательно были малограмотными, 10 разночинцев и 1 шляхтич — псалтырю, 25 разночинцев и 2 шляхтича — часослову. Общее число учеников-шляхтичей было больше разночинцев, а общее число учеников академии не достигало предполагавшегося комплекта в 300 человек. Штат служащих состоял из 45 человек, но из них, помимо профессора математики (очевидно, Фарварсон) и учителя навигации, остальные являлись «подмастерьями», т. е. преподавателями низшей квалификации (по артиллерии, навигации, фортификации, геометрии и арифметике, геодезии, живописи и рапирному искусству). Военным обучением занимались поручики, два сержанта, капралы; в штате были также надзиратели и учителя цифирной школы.

Вслед за частью Навигацкой школы в Петербург из Москвы были переведены и другие военные школы — Артиллерийская и Инженерная. Артиллерийская школа была помещена на Литейном проспекте против Артиллерийского двора. Близость школы к Артиллерийскому двору вызывалась необходимостью для учеников изучать практику артиллерийского дела (неподалеку, на Выборгской стороне, существовал для этого специальный полигон). Обучались ученики и «огнестрельным делам, надлежащим до воинских случаев и до потешных фейерверков». По-видимому, они должны были обслуживать столичные празднества, обычно заканчивавшиеся фейерверками. Учеников было немного, первоначально всего 20 человек. Обучались в школе не только дворяне, но и «пушкарские дети».

В марте 1719 г. последовал приказ из Воинской коллегии об учреждении в Петербурге другой военной школы — Инженерной роты. В приказе сказано: «Великий государь указал учинить в С.-Петербурге Инженерную роту и быть ей под ведением полковника-инженера Кулона, а в ту роту взять из московской Инженерной школы учеников всех, сколько их в той школе ныне обретается, и инженера, который при той школе определен для учения школьников, с подлежащими их инструменты и со всем, что при них есть». В Инженерной школе обучалось более 70 человек; начальником ее после Кулона был назначен Миних. К первоначальному московскому обучению арифметике и геометрии, «сколько до инженерства надлежит», прибавлены были в Петербурге фортификация и другие предметы. Казенного дома школа не получила, и ей пришлось разместиться в двух светлицах какого-то постоялого двора Московской стороны. Предназначенная сначала для детей «знатных фамилий», она скоро утратила свой аристократический характер и пополнялась главным образом сыновьями шляхетства. Окончившие школу определялись кондукторами инженерной команды,

сержантами, фурьерами, капралами, бомбардирами, каптенармусами в полевую и осадную артиллерию и в инженерную роту, но иногда и на горные заводы и даже в помощники архитекторов. Артиллерийская и Инженерная школы были вскоре слиты в одну, в которой в 1727 г. показано учеников: в геометрии — 21, в арифметике — 14, в артиллерии — 104, командированных — 87.

Существовала при петербургском гарнизоне еще школа для обучения солдатских детей. Здесь в 1727 г. обучались арифметике, письму и пению 80 человек; кроме того, совершенно обучившихся письму показано 8 человек, в словесных науках упражнялись 18, а один обучался геометрии. Большую роль в преподавании играла музыка (очевидно, подготовлялись полковые музыканты): в школе 40 человек учились играть на гобоях, а 12 — на флейтах.

Для обучения «строению» не было специальных школ, и гражданское строительство изучалось в военных школах. В недавно основанном городе на строителей спрос был немалый.

Таким образом, военные школы, имевшие до некоторой степени и общеобразовательное значение, за последнее 10-летие петровского царствования были сосредоточены в новой столице. Далеко не сразу наладилась нормальная жизнь в петербургских школах. Ученики были оторваны от своих семей, отпусками почти не пользовались. Новый город был ненавистен многим дворянам, весьма неохотно отдававшим туда своих сыновей, которые к тому же сами часто не обнаруживали склонности к учению.

Но Петр рассчитывал на новую среду, на свой личный надзор и пример, на то, что энтузиазм строительства как города, так и флота захватит молодежь и в ее рядах создадутся новые люди с новыми интересами и навыками. Он сам посещал новые школы, особенно Морскую академию, находившуюся около Адмиралтейства, где он постоянно бывал. Царь прекрасно понимал, какое значение приобретают такие школы во время войны и как повышают они значение новой столицы. Заметив непорядки, развал, бедность, Петр сердился, наряжал следствие, но, занятый войной, поглощавшей огромные средства, он не мог всюду поспеть, за всем уследить. Такие помощники, как Матвеев, Нарышкин, Фарварсон, поддерживали его просветительные начинания: они сражались за кредиты, иногда вырывали деньги у растратчиков, напоминали царю о нуждах школ, искали у него поддержки в своей преподавательской деятельности. Фарварсон много сил положил на преподавание математических наук, которое благодаря ему стояло на высоком уровне. Он научился русскому языку, и Петр использовал его в качестве редактора переводов некоторых специальных сочинений. Ему же были поручены и астрономические наблюдения, в которых иногда участвовал сам царь.

Ученый швед Карл Берк посетил в царствие Анны Иоанновны петербургский кадетский корпус. Вот его впечатления:

«Возраст кадет от 12 до 20 лет, они представляют почти все старые российские княжеские и боярские роды, а несколько человек — из лифляндских дворян. Числом кадет 360, они поделены на три роты под руководством отборных знающих ротных офицеров (а некоторые из них сами воспитывались в Берлинском кадетском доме, где, кстати, всего 236 кадет), а также майора, подполковника (в полковничьем ранге) и полковника, которым является фельдмаршал Миних.

Будущим командирам надлежит изучать не только необходимое и приличествующее офицеру, но также обязанности простого солдата и привыкать к военным тяготам. Поэтому кадет обучают экзерцициям, стоять на посту (правда, в ночное время постов выставляется немного), патрулировать, делать досмотр, подавать рапорты и прочим навыкам, нужным зрелому военному; они также учатся содержать в наилучшем состоянии свое оружие и обмундирование. Офицеры строго надзирают за всем этим, наказывая провинившихся, смотря по их проступкам, арестом, фухтелями, выставлением к позорному столбу, сидением на острой кровельке, поставленной на орудийный запал и т. д.

Время каждого кадета полностью распределено по занятиям и упражнениям, которые по склонностям и в соответствии с возрастом для него наиболее важны, а именно: русский, немецкий, французский и латинский языки, история, география, геометрия, фортификация, арифметика, письмо и составление писем, танцы, фехтование, вольтижировка, рисование и верховая езда.

Учителя фехтования и танцев (один из учителей танцев — месье Ланде) показались мне парнями, хорошо знающими свое дело, а вот учитель письма обучал мелкому почерку с многочисленными безвкусными хвостиками и немецкими печатными буквами. Учитель рисования — то же самое, он учил юношей мазать красками, сам хорошо не владея рисунком. Граф Миних, или кто там еще, поступил бы лучше, если бы в поисках такого учителя обратился к знающим людям, ведь солидный диплом еще не дает надежной гарантии.