Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века
Шрифт:
Львов Николай Александрович (1751 1803) — деятель русской культуры XVIII в.: ученый, архитектор, поэт, график. Член Российской академии наук. В своих архитектурных произведениях дал своеобразную трактовку художественных принципов классицизма (Иосифовский собор в Могилеве, Невские ворота Петропавловской крепости, здание почтамта в Петербурге и др). Был членом литературного кружка Державина. Совместно с композитором Прачем составил классический сборник «Собрание русских народных песен с их голосами» (1790). Занимался также вопросами экономики, строительной техники, геологии.
Под аркой Невских
Комендантская пристань у Невских ворот носит свое название сравнительно недавно — с 60-х годов XIX в., когда у причалов ее стоял дежурный катер коменданта крепости.
Но Невские ворота служили не только декоративным целям. Через них ночами на гранитную Комендантскую пристань выводились из казематов узники для отправки судами в Шлиссельбургскую крепость или на Лисий Нос — «лобное место русской революции», как называли революционеры эту местность на берегу Финского залива. Здесь приводились в исполнение смертные приговоры.
КЛИМАТ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
Сыплет дождик большие горошины,
Рвется ветер, и даль нечиста.
Закрывается тополь взъерошенный
Серебристой изнанкой листа.
Н. Заболоцкий
До чего же неприветлива Нева в глухую осеннюю пору! Конечно, октябрь есть октябрь, и ничего тут не поделаешь. Но все же, глядя на вздувшуюся непроницаемую серую поверхность, на косматые волны, захлестывающие ступени спусков петербургских набережных и даже тротуары, чувствуешь себя на редкость неуютно. Невольно вспоминаешь три страшных наводнения, с какой-то удивительной закономерностью повторявшихся в 20-х годах трех последних столетий и унесших с собой столько жертв. А ведь такие наводнения были бичом здешних мест еще исстари, задолго до основания Петербурга. Поэтому-то в давние времена жители этого края (славянские и связанные с ними финские племена), селившиеся по берегам Невы, никогда не строили добротных жилищ. Наскоро сколачивались небольшие домики, почти хижины. При первых предвестниках близящейся бури они так же быстро разбирались. Бревна связывались в плоты, плоты толстыми канатами прикручивались к деревьям, а народ спешил укрыться на возвышенностях. Наиболее надежным убежищем служила Дудорова гора, где люди и отсиживались до той поры, пока не спадет вода.
Страшное это было зрелище, и не раз, должно быть, вспоминали библейскую легенду о всемирном потопе невольные пленники разбушевавшейся реки.
Иное дело весной или в начале лета. Нева такая спокойная, голубая, поблескивающая серебристыми искорками... Конечно, именно такой должен был впервые увидеть ее Петр I. Недаром он назвал свою новую столицу «парадизом» — раем, с чем добрых 20 лет никак не хотели согласиться даже царские приближенные, не говоря уже о простых смертных первых петербуржцах, переселенных сюда из Москвы и других старых русских городов.
Ученый-филолог XIX в. М. Михельсон в работе «Опыт русской фразеологии» определяет понятие «петербургский климат» как «нездоровый, скверный», а «петербургская погода» — «погода нездоровая, переменчивая».
И действительно, количество безоблачных, ясных дней в году всего 31, пасмурных — 172, с туманами 57, полуясных — 105.
Впервые системно изучать климат в Петербурге стали в 1709 г. Занялся этим вице-адмирал К. Крюйс, отмечая в своем дневнике силу и направление ветра и уровень невской воды: «Апрель 22, воскресенье. Поутру ветр норд-вест, вода також стоит, как ранее. Пасмурно и студено. В полдни ветр малый норд-вест и дождь после полудни. Тихо и красный день до самого вечера».
Петр I, наглядевшись за границей всяких лабораторий, требовал собирать в окрестностях Петербурга распускающиеся листочки «с надписанием числа, дабы знать, где раньше весна начало берет». Надзор за этим странным делом возложили на Меншикова, который только поначалу смеялся, пока Петр не дал ему в зубы.
Это было за 27 лет до того, как в Уппсальском саду швед Карл Линней приступил к наблюдению одновременно за развитием растений и ходом погоды. Сопоставляя данные, Линней вскрыл зависимость прохождения растительных фаз от характера погоды.
В Петербурге этим занимался уже в 60-е годы XVIII в. директор Аптекарского огорода И. П. Фальк и позже академик П. С. Паллас.
Паллас Петр Симон (1741-1811) — естествоиспытатель, член Петербургской академии наук; по национальности немец. Известен исследованиями в различных областях естествознания (зоологии, ботаники, физической географии, геологии, палеонтологии и др.). В своих первых работах высказывал идеи исторического развития органического мира, однако позже выступил как метафизик, признавая постоянство и неизменность видов. В ряде работ неверно толковал некоторые вопросы истории русского народа, принижал его заслуги.
Между прочим, и сам Петр весьма серьезно занимался климатологией. Его «Походный журнал» за 16951725 гг. содержит почти 10 тысяч метеорологических записей. Еще в 1721 г. он составил метеорологический бюллетень на основе одновременных наблюдений в Петербурге и Риге. А годом раньше Петр в «Уставе морском» обязал капитанов кораблей «в путеплавании держать журнал» и заносить в него сведения о штормах, ветрах, течениях и пр.
После суровой зимы 17391740 гг. в Петербургской академии наук задумались, как бы предугадывать разные нежелательные климатические явления. «Без сомнения, — писал академик Крафт, — то несказанную пользу бы учинило, ежели бы такие жестокие зимы заранее предвидеть, и тот год, в который она опять будет, наперед объявить можно было. Хотя сие трудно, и почти учинить невозможно, однакож могло бы оно служить к некоторым догадкам, ежели бы все зимы, в которые случалась жестокая стужа, в историях записанные, замечать и смотреть, не по порядку ли какому, который узнать было можно, одна за другою последуют. К сему надлежит еще обстоятельную роспись всех студеных зим иметь, для сочинения которой от давних времен зачавши, многие исторические книги читать надобно.
Однакож я здесь некоторый опыт предложу, который может быть те, которые в том меня искуснее, гораздо пространнее учинить могут».
Крафт пришел к выводу, что суровые зимы повторяются через 32 года.
В документах XVIII в. много сведений об ущербе, нанесенном морозами, засухами, ураганами. Нет нужды их все перечислять. Скажем только, что за этот век в России было 68 очень голодных лет, вызванных засухой, 40 чрезвычайно холодных зим, 20 дождливых сезонов.
Не только ученых интересовала погода. Не прошли мимо петербургского климата и писатели. Вот как пишет о нем известный в XIX в. Аполлон Григорьев: