Возращение
Шрифт:
– Что это, Арик?
– Это – медкапсула. Помимо обычных медицинских функций, которыми, кстати, мы сегодня и воспользуемся, она позволяет вводить и изымать из мозгов пациента нейрооборудование.
– Что?.. Наноботы?
– Типа того. Представь себе, что айфон у тебя не в кармане, а в голове. Экран, когда нужно, проецируется прямо на зрительные рецепторы, как если бы он висел прямо перед носом. Кнопки, меню… вместо того, чтобы тыкать пальцем, активируешь их мысленным усилием. Ввод текста – просто проговори его «про себя», и он уже там. Так же и на телефонные звонки отвечаешь, мысленно, не шевеля губами.
–
– А я расскажу, откуда. – Плещеев сделал паузу, после чего добавил, с обычной своей змеиной улыбкой.
– Ты спросишь, почему такое доверие? Из моего рассказа станет ясно и это.
Генерал изложил Карловой историю своего знакомства с длинноухими пришельцами аграфами, включая и операцию по избавлению от рабского импланта и замене базовой сети на продвинутую.
– … После чего я получил доступ в тайник, который, не имея сети ментооператора, я даже не смог бы и увидеть. Там находилось все то, что ты видишь здесь. Я установил контроль над этим домиком, через подставных лиц, оборудовал подвал, имитируя тот, где мы, не далее, как сегодня, допрашивали Багиру. Установил и проверил оборудование. После чего дал команду нейросети стереть из моей памяти любое упоминание об этой базе и ее содержимом. Оставив информационный пакет в собственной памяти и зашифровав его. На основной базе установил маячок. Команду на расшифровку пакета завязал на отсутствие сигнала от маячка в течение шести часов, при условии, что я – на свободе и нахожусь в зоне приема сигнала. Из того, что мы сейчас здесь сидим, я делаю вывод, что наша основная база перестала существовать.
– Хорошо. Это я поняла. Но что дальше? Сколько у тебя осталось рабов? И в любом случае, мы не можем вечно сидеть в этой дыре, даже если рабы будут нас кормить и охранять. Кстати, ты уверен, что все они будут молчать под допросом?
– Не торопись. Я не закончил. Импланты запрограммированы так, что при физическом или психическом воздействии в течение определенного времени – чтобы исключить случайности – носитель погибает от сердечного приступа, а имплант растворяется в плазме крови, так что его остатки ничем не отличаются от конечных продуктов обмена веществ.
– А как же наши высокопоставленные единомышленники? У них тоже стоит имплант?
– Стоял. Все они получили команду на имплант, покончить с собой посредством табельного оружия. Естественная реакция офицера-заговорщика, чей план провален. Никому и в голову не придет копаться у них в мозгах.
– А если придет?
– Реакция растворения импланта в плазме установлена и на такое событие – смерть носителя, независимо от причины.
– Получается, все эти люди, фактически, все, кто окружал тебя, были зомбированы рабским имплантом? А как же…
– Правильный вопрос. Все, кроме тебя.
– Я – единственная, кто знал много, много больше, чем кто-либо еще, и – …?
– Скажем так, ты продержалась дольше остальных, с кем я работал без этого импланта. Хороший испытательный срок. Показывающий, что сформировался устойчивый симбиоз, что мы оба друг другу нужны. Даже сейчас, когда я раскрыл перед тобой свои козыри –
– Ладно. Предположим, что все это так… Давай вернемся к самому началу. Я боюсь, что ты что-то не договариваешь. Почему твои внеземные хозяева оставили тут, на дикой планете, под контролем, извини, тупого варвара, гору ценнейшего оборудования, как будто специально, чтобы ты в нужный момент смог им воспользоваться? Они – идиоты? Или ты держишь за идиотку меня?
– Во-первых, все «научники» - в той или иной мере – идиоты. У них так мозги устроены. Во-вторых, на эту команду оказывалось двойное давление. С одной стороны, криминальная структура, которая их крышевала. С другой – имперские ищейки, настоящие церберы. А они хотели вести еще и свою игру. Поэтому вынуждены были рисковать. Но, учитывая все эти риски, уже через пять лет я понял, что ждать их возвращения не имеет смысла. А главное, они и представить себе не могли, что я обману их имплант.
– Кстати, да. Эта часть твоего рассказа тоже не отличается достоверностью.
– Извини, я мало что могу добавить к тому, что ты уже слышала. Во-первых, сам профессор признавал, что на одном из миллиона носителей имплант может не сработать. Ну а моя версия – из области беллетристики, и ничем ее доказать я не могу. Да, разумно предположить, что имплант рассчитан на изначальную реакцию любого разумного существа – противостоять давлению, защитить свободу своего сознания. И тут появляюсь я, белый и пушистый, кто и не думал сопротивляться порабощению, кто изначально запрограммировал себя на такую же лояльность новым хозяевам, какую выказывал партии и правительству, а дальше – всем своим начальникам. Повторюсь, никаких доказательств представить не могу. Может быть, все было так, а может быть – просто сбой.
– По крайней мере, я вижу, что ты не врешь сейчас... Теперь расскажи, зачем ты затеял весь этот переворот? Разве нельзя было поставить имплант и дальше по цепочке?
– Что значит, дальше? Наша страна давно уже не в изоляции. Да, у меня есть, …. то есть, было еще пять тысяч имплантов. И я собирался максимально оптимизировать их применение. Замаскировать новую геополитическую реальность под серию переворотов с последующей «реакцией», восстанавливающей мир и благоденствие. В таких условиях пяти тысяч имплантов, действительно, могло оказаться достаточным, чтобы держать под контролем весь мир. Т.е. наиболее активную его часть.
– Наполеоновские планы… Но зачем тебе весь мир?
– Уж всяко не для того, чтобы сидеть на троне и надувать щеки. Моей целью было создание относительно надежной, стабильно работающей работорговой фермы. И тут мы подходим к тактической цели переворота именно в нашей стране. На первом этапе, выполняя заказ «научников», я извел слишком много материала. Количество, как ты знаешь, переходит в качество. Один-два молодых человека, пропавших без вести, это, - просто висяк. Ничего особенного. Но с увеличением их числа уже любой дурак с компьютером, а не только гений-математик, как Живучий, сложит дважды два и пойдет искать воронку, которая засасывает без следа талантливую молодежь.