Возраст не помеха
Шрифт:
– Тогда ты убей его!
Услышав это, я подумал, что немцы привлекли для этого дела кого-то еще, но ошибся.
– С превеликим удовольствием! – услышал я.
Резкая боль в районе щеки, такая, что прямо завыл как волк. Вскинув руки к лицу, обнаружил, что они все красные от крови, которая течет просто ручьем. Крик отчаяния, боли и страха заставил тело действовать. Отпрыгнув назад, наверное, сразу метра на два, я поднял глаза. Правый почти не видел, я заляпал его кровью, да и чувствую, как набухает щека. Передо мной, вновь на двух ногах, хоть и сгорбленный, но довольно твердо стоял красноармеец. В его левой руке блестел тот самый немецкий нож, только теперь с него стекала кровь. Моя кровь. Ситуация вводила меня в ступор, но мозг отчаянно кричал: «Беги!» Блеск лезвия, пролетевшего очень близко, вернул меня на землю.
– Что, сучонок, страшно? – выдавил из себя солдат-красноармеец.
– Какой же вы советский солдат, если убиваете своих, да еще и детей!
– Да плевать я хотел на тебя и таких, как вы! Убью тебя, меня отпустят! – прокричал солдат. – За кого воевать, за таких, как ты? Вы, москали, никогда не станете нам своими!
Оба-на, где-то я такое слышал, но не в этом времени. Все это хорошо, но что делать-то? Хоть и не совсем здоровый, но все же взрослый мужик, с тесаком, хочет меня, пацана совсем, реально убить!
– Тебе давали шанс, ты отказался, теперь шанс у него! – услышал я со стороны немцев.
– Если бы знал сразу, что это западенская гнида, окопавшаяся в рядах советской армии, убил бы сразу, таких шлюх и надо резать. – Блин, мальчик не может так говорить, рискую. Но, блин, эта сволочь меня разозлила. Лицо жгло, чувство того, что мне чуть голову не отрезали, заставляло сердце биться в бешеном темпе. Немцы, гады, подзадоривают, но не солдата, а меня. Ну ладно, попробуем и против взрослого мужика выступить, иначе, как я понял, меня отсюда просто унесут.
В очередной раз проведя рукой по лицу и стерев мешающую глазам кровь, я едва вновь не напоролся на тесак. В этот раз горе-солдат решил меня насадить на него, сделав выпад словно шпагой. Ну держи тогда!
– О-о-ох! – выдохнул предатель, ну, а кто он еще, но не выронил нож.
Я воспользовался его выпадом и поднырнул под руку. Кровь постоянно заливала лицо, стекая густой струйкой по подбородку и капая мне на грудь. Не рискуя бить мужика, вдруг не хватит сил, я со всей силы схватил его за причиндалы. Противно, бр-р-р… Но в этом один из немногих шансов выжить. Мужик сдавленно ойкнул, и руки у него ослабли, стремясь к поврежденному месту. Я же только и ждал этого. Нож-то мужик не бросил, он у него в ладони, а ладонь, направленная моими руками, устремилась к нему же в область паха. Солдат даже не понял, как сам себе вогнал нож между ног, я лишь помог слегка. Конечно, он немного успел притормозить, и пришлось вложить всю силу, чтобы нож вошел поглубже, хорошо, что все же удалось.
– О-о-ох. – Стон повторился, а ему на смену пришел рев.
Моей целью было не отстраниться в данный момент, а захватить нож. Пленный уже выдернул его из себя и бросил, пытаясь зажать рану между ног, все-таки неглубоко засунул. Я ничего не видел вокруг себя, весь был сконцентрирован на предмете для убийства, лежавшем под ногами. Схватив нож и почувствовав его тяжесть, принял в себя какой-то невероятный заряд энергии и сил. Почти не выпрямляясь, снизу-вверх вогнал нож солдату в брюхо. Сил, конечно, не хватило на полноценный удар, нож вошел только до половины, да и то за счет остроты и собственной тяжести. Мужик орал и блажил, а я хотел выдернуть нож, но, размахивая руками, солдат сильно ударил меня в плечо, и я отлетел в сторону.
– Достаточно! – услышал я внезапно, когда пытался подняться и одновременно растереть ушибленное плечо.
Звонко хлопнул выстрел, заставив меня вздрогнуть, а раненый солдат упал навзничь. Я присел на корточки и ждал второго выстрела, но его не последовало.
– Вставай, – вместо этого услышал я. Поглядев исподлобья, кровь почти не давала возможности нормально смотреть, я увидел немца в штатском.
– Ты любишь свою Родину?
Ну и вопрос! И как на него ответить, чтобы не завалили прямо здесь?
– А вы? – по-немецки брякнул я и вновь, в который уже раз, размазал кровь по лицу.
– У тебя есть возможность уничтожать врагов своей Родины, ты же видел, кем на самом деле являются ваши солдаты!
– Враги моей Родины те, кто уничтожает ее население, – по-взрослому ответил я.
– Да, ты считаешь врагами нас, но мы несем вам освобождение от рабских оков большевизма, конечно, при этом гибнут невиновные, такова война, ничего не поделаешь, дружок. Когда подрастешь, ты сам все поймешь. Так что скажешь, будешь бороться за великую Россию в рядах нашего славного вермахта?
– Как вы себе это представляете? Убивать женщин и детей? Жечь дома со стариками? Нет, не стану, можете пристрелить, – фыркнул я, не понимая расположенности немца. – Да и хватает у вас такого отребья.
– Ты прав, для этого у нас хватает материала, – хитро улыбнулся немец и продолжил: – Ты только что видел сам, что не все бывшие граждане страны Советов любят эту самую страну. У нас есть и другие направления, в которых ты сможешь быть полезным своей новой стране.
– Я вас не понимаю, – покачал я головой. Нет, разум мне подсказывал, конечно, чего от меня хотят, но я в это не верил. Хотелось жить, я только недавно получил новый шанс, молодое тело, и что, теперь просто сдохнуть? Не хочу умирать, да простят меня все, кто об этом будет знать.
– Поймешь, если не дурак, – фыркнул немец беззлобно.
Начало сентября тысяча девятьсот сорок второго года, где-то в развалинах Сталинграда
– Ты погляди, Петро, совсем у немчуры с солдатами беда, мальчишек уже на фронт забирают! – два чумазых, заросших многодневной щетиной солдата разглядывали в узкую щель импровизированного укрытия ползущего в их сторону мальчишку.
Мальчишка хоть и был одет в какое-то рванье, но с автоматом в руках походил на диверсанта, если бы не одно «но». Это действительно был мальчишка, лет двенадцати-четырнадцати, заподозрить его в службе на врага сложно. Лицо пацана, испачканное сажей и грязью, но даже сквозь нее заметно, что очень молодое, портил большой шрам через всю щеку до самого уха. Солдаты разглядели это даже на расстоянии. Из-за этого шрама он казался старше и страшнее.
– И куда он? Срезать? – второй, которого назвали Петром, медленно повел стволом винтовки в направлении ползущего пацана.
– Погодь, посмотрим, куда он, надо взять его да расспросить как следует, – боец отложил свою винтовку и так же ползком направился наперерез мальчишке. Не успел проползти и пары метров, как его товарищ окликнул его:
– Там еще, смотри скорее!
И правда, за первым мальчишкой показались еще двое. Все трое вооружены, и это уже не случайные прохожие или беженцы, укрывавшиеся до сей поры где-то в развалинах города. Эта троица явно здесь не просто так. Два бойца, обнаружившие ползущих в их сторону незнакомцев, старательно наблюдали за ними. А события в развалинах тем временем приобрели интересное продолжение. Достигнув стены ближайшего разрушенного дома, тот, что полз первым, неожиданно напал на своих товарищей. Такого бойцы даже в кино не видели. Трое мальчуганов сошлись в рукопашной, казалось бы, обычное дело, кто в детстве сам не дрался. Но не в этот раз. Это было больше похоже на избиение. Парень со шрамом на лице ударил автоматом одного, мгновенно выхватил нож и, махнув им так быстро, что было практически незаметно, уложил на землю обоих своих товарищей, ну или кем они ему проходились, черт его знает.