Возраст – преимущество
Шрифт:
– Соображение пока лишь одно, – начал я медленно, разглядывая карту. По ней выходило, что от указанного мне хутора до ближайшего населенного пункта с немцами около двадцати километров, ближе только деревни, в количестве трех штук. До каждой из них, не менее пяти-шести километров, в двух из трех точно находятся укронацисты. – Нужно идти и смотреть на месте.
– Я о парнях.
– Скорее всего, в плену. Самое хреновое тут в другом. Те ребята, что обнаружили пропажу «маяка», хвост не привели?
– Ты думаешь, что их могли специально пропустить к засидке, а затем проследить до отряда?
– Ну да, я бы так и сделал. Даже не важно, рассказали что-либо
– Сейчас вызову бойцов смены, нужно узнать у них, как шли.
– Думаете, это важно для тех, кто хотел отследить?
– Если ребята спешили в отряд, это плохо, а вот если возвращались так, как положено…
– Понял, умолкаю, – смекнул я. Не ходят прямым путем партизаны, молодцы.
После опроса бойцов выяснилось, что шли они по всем правилам маскировки. Кружным путем, часто рвали темп и разбегались в стороны, в надежде спровоцировать возможных преследователей, они не обнаружили никого. Что ж, а парни-то, оказывается, прочитали всю ситуацию точно так же, как и я. Молодцы, однако. Хотя дурные партизаны долго не живут, а тут отряд имеет очень низкие потери.
– И? – после ухода бойцов из палатки Медведев возобновил разговор.
– Нужно идти и смотреть, – упрямо стоял на своем я. – Разрешите мне?
– Одному?
– Почему одному? – удивился я.
– Захар, извини, но я не могу дать тебе людей в подчинение. Все знают, что у тебя есть опыт, звание и заслуги, но тебе двенадцать лет!
– Ясно. Опять дискриминация. А то, что я положу почти любого из отряда быстрее, чем он меня схватит, не показатель?
Тут реально не было особо подготовленных бойцов. Как в плане рукопашки, так и ножевого. Стрелять умеют? Ха! Так я тоже умею. Я тут вообще за то время, что нахожусь в отряде, отметил для себя, что захоти я уничтожить отряд партизан, в одиночку смог бы убрать минимум четверть состава. То есть, приди сюда подготовленные егеря, и амба отряду. Конечно, сопротивляться тут станут все, но! Внезапное нападение это внезапное нападение, ничего ты ему не противопоставишь. Тут, в лагере, и женщины, и дети, стариков множество, это жители деревень, ушедшие в леса и прибившиеся к отряду. Начни стрелять, суета такая начнется, до организованного сопротивления можно много бед наделать. Я уже докладывал Медведеву о своих мыслях. Он немного остудил мой пыл, рассказав о секретах вокруг лагеря, дескать, незаметно пройти вряд ли получится. Но он-то рассчитывал исходя из мыслей об атаке большим отрядом. А я думал несколько о другом. Егеря свободно могут рассредоточиться и зайти с разных направлений, все, никто их не увидит и помешать не сможет.
– Ладно, обдумаем сейчас. Выйди пока.
– Для осмотра хватит и двух человек. Меня и Анны. Разрешите выполнить задание?
– Я сказал, все обсудим и скажу. Иди.
А через час нам дали добро. Вооружаться не стали, вдруг попадемся, зачем нам такие проблемы? Мы – брат с сестрой, скрываемся от партизан, которые убили нашу семью. Я говорю на белорусском суржике, Анна, к сожалению, нет, но знает польский, а это тоже плюс.
Вышли вечером, через десять минут прошли мимо нашего секрета, еле удержался, чтобы не высказать все, что думаю о дисциплине. Два бойца, один из которых натуральный старик, сидят себе, даже по сторонам не смотрят. На мое «здравствуйте» отреагировали вяло, хоть и подняли винтовки, но настолько медленно и отрешенно, что стало страшно за лагерь. Прошли мы быстро, перекинулись лишь паролем и, услышав отзыв, поспешили дальше. Наш путь лежал к ближайшей деревне, националисты бывали в ней наскоком, не занимали, так, будоражили крестьян, да и сваливали. Нам предстояло пройти восемь километров, но уже через пятьсот метров я остановился.
– Присядь, – тихо попросил я Анну.
– Ты чего? – уставилась она на меня, но приказ выполнила.
– Сиди тут, что бы ни услышала. Поняла? – Девушка кивнула. – Если не вернусь через полчаса, дуй в отряд и сообщи, что здесь вражеский секрет.
– Где? – начала озираться девушка.
– Сам пока не знаю, но табаком пахнет, не чуешь? – поводил я носом.
– Думала, показалось, – призналась девушка. – Лес же, откуда здесь табак?
– Вот именно, деревья – не курят. Жди.
Я спокойным шагом направился прямо, куда и шли до этого. Держа в поле зрения небольшой пригорок справа, через сотню метров заметил движение. Двое. Ладно, прикинемся дурнем.
– Стой. – Блин, украинский суржик, смешной и неприятный для меня, но тут повсюду слышится именно он, и у бандитов, и у партизан.
– Стою, – ответил я на белорусском, они немного похожи.
– Кто таков? – из-за толстого дерева показалась небритая рожа мужика лет сорока.
– Егор я, – просто ответил я, уставившись на мужика, тот направил на меня винтовку. С питанием у бульбашей явно лучше, чем у партизан, хотя снабжение у Медведева хорошее. Мужик был плотным, не толстым, а именно плотным, не испытывал он нужды в еде, не знает, что это такое.
– И откуда ты тут взялся, Егор?
– Да прячусь я, брожу, ищу, где пожрать утащить, мамку как убили, так и прячусь.
– Где убили? – Глаза у мужика сузились, пальнуть он вряд ли сможет, они ж тут явно в секрете сидят. Проверяет гад, ну, деревень мне Медведев на карте много указал, пустых.
– В Ботквевичах, – отвечаю, держа при этом спокойствие.
– Кто мамку-то убил?
– Партизаны, наверное, хрен их знает, кто они такие, едва убежать успел.
– Их здесь видел? – Снова проверка, наверняка они секрет наш срисовали давно, рядом же совсем.
– Да, видел, недалеко двое сидели, – киваю.
– Этих и мы видели, кого еще?
– Слышал шум неподалеку, видеть, не видел.
– Пойдешь с нами, проверить надо, откуда ты такой тут взялся.
– Да как скажете, – кивнул я, – дайте только сожрать чего-нибудь, а то не дойду.
Мужик чуть подумал, кинул взгляд в сторону, явно ища глазами товарища. Наконец, винтовка опустилась, а мужик снял со спины мешок и развязал лямки.
– Хлеба только дам, краюху, съели уже все. Иди сюда!
Я подошел ближе и увидел, наконец, второго. Этот был старше и еще толще. Борода приличная, на купца с плакатов из будущего похож.
Первый бандеровец, ну а кто он еще, вон, «тризуб» на кепке виднеется, достал половину каравая черного хлеба, из-за голенища выдернул нож, хороший такой нож, и отрезал мне кусок.
– Держи, – протянул он мне хлеб, нож при этом держа в этой же руке, словно понял, что мне надо.
Что ж, пора начинать. Легко захватываю запястье, мужик пытается отдернуть руку и тем самым дарит мне нож, ладонь-то выкручена. Одним резким движением насаживаю его брюхо на лезвие, отличный тесак, сантиметров пятнадцать-шестнадцать стали вошли как по маслу. Бандеровец хватает ртом воздух, второй хватает винтовку, уже лежавшую на ногах, но выдернув нож из живота первого, я прыжком оказываюсь возле него, сидит-то он в двух метрах от меня. Почуяв теплое от крови товарища лезвие у своего горла, руки бандита опускаются.