Возрождение, или Граната в руках обезьяны

Биратко Василий Федорович

О, боже! В руках старейшина держал посох. Он был изготовлен из темной части рябины. Снизу окован бронзовым наконечником, затем до средины отполирован, блестел в языках пламени, далее шла винтовая резьба, заканчиваясь массивной ручкой с наплывами, чтоб рука не скользила по нему. Выше затейливый орнамент огня продолжали вьющиеся растения, как бы выросшие из хаоса, тянулись вверх, раскрывая огромный бутон в образе филина.

На меня напал столбняк, лицо стало белее молока, руки тряслись, если б не треск костра, то, наверное,

было бы слышно стук пальцев.

– Рыжик, за твою смекалку, новые изобретения, помогающие нам жить, за упорство в достижении цели и раскрытие тайн прошлого, соединяющих с будущим, нарекаю тебя Видящим Времена, – немного помолчал, добавил. – Ну а в быту быть тебе Архимедом.

Видя мое умопомрачение, хотя никому нельзя перебивать церемонию, Донжуан выкрикнул:

– Теперь Эврику ему надо для опытов.

Раздался смех. Мою оторопь вмиг сняло. Я почтенно поклонился в пояс, взял посох и опустил на землю, не рассчитал, удар получился сильный, искры посыпались из бронзового наконечника.

В небе блеснула зарница, извещая о приближении грозы, знамение получилось столь впечатляющее, что все невольно ахнули. Уже зима не за горами, и вдруг гроза.

– Ого, силище! Впрямь не Архимед, а Архимаг, – опять не преминул кольнуть Донжуан.

На этом собрание закончилось, ветер усилился, было очень темно, молнии все чаще сверкали в небе. Пошел мелкий дождь, в очередной вспышке света за камнем я снова увидел девчонку, она сразу спряталась.

– Не оглядывайся да и не бойся, – прошептал дед. – Она никого еще не обидела. Даже ребенка избегает, привыкнет потихоньку, кушать, пока стоишь рядом, не возьмет.

Подходя к землянке, я мельком оглянулся, она тут же присела.

– Как ее зовут?

– Кто ж ее знает, она слова ни одного не произнесла, может, и не умеет говорить.

– Понимать-то понимает? Или совсем одичала?

– Нет, на поляне что-то кричала на диких людей.

Двор накрыл ливень, едва успели заскочить к себе. Гроза выдавала такие раскаты, что казалось, все деревья в округе разом сломались. Через минуту-другую, не выдержав внутреннего напряжения, я открыл дверь и крикнул в темноту.

– Не мокни, идем к нам, здесь тепло, – и отошел внутрь.

Девчонка не появлялась, тогда я шагнул навстречу грозе, вмиг с первого шага ливень промочил насквозь, обдав ледяным потоком (осень как-никак). Немного постояв, вытянувши руку ладонью вверх, вдруг почувствовал легкое краткое прикосновение, необузданная дрожь пробежала по телу. Осторожно, медленно взял ее руку, нежная холодная кисть дернулась, но не стала вырываться. С небольшим упорством потянул ее за собой в землянку, прямо к костру, дед успел развести небольшой огонек, подбросив сухих веток на утренние угли.

Мы оба присели, поглядывая друг на друга, с усердием растирали руки. Дед протянул дикарке мою любимую шкуру рыси, набрасывая ей на плечи. Я приподнялся и пошел закрыть дверь, но не тут-то было. В прыжке девчонка оказалась возле меня, упершись одной рукой в дверь, другой мне в грудь. Оба встали в напряжении, тяжело дыша, она как загнанный зверек, в мыслях не находила места. Разрядил ситуацию гром, он разрядился в прямом смысле, врезав в близрастущее дерево, и оно разлетелось на щепки, едва не угодив в меня огромным куском. Без лишних слов, как по команде, в четыре руки хлопнули дверью и отскочили в угол, прижавшись друг к дружке. Дед зашелся от смеха, спустя немного и я присоединился к нему. Девчонка, оскалив зубы, похоже, также улыбалась. Через полчаса мы дружно поедали зайчатину.

– Как тебя зовут? Я Архимед, – спросил я, тыкая пальцем в себя.

– Эуропа, – протяжно произнесла она.

– Эуропа, красиво, – повторил я. – Откуда ты появилась? Давно уже не было чужих племен в наших краях.

Смуглянка посмотрела на деда и тыкнула пальцем.

– Это понятно, тебя сюда привел Мастер Сталь. Где твои родители, откуда родом?

– Съели вурдалаки, – с агрессивным выражением лица, оскалив зубы, готовая съесть сама тех людей. – Там, – махнула рукой точно в ту сторону, откуда ее привели.

– Это те, что напали на тебя?

– Ага, там, вурдалаки. Эуропу на потом, – сквозь зубы процедила она. – Сначала здесь, – подняла юбку, расплываясь в улыбке (правда, тяжело понять, где у нее улыбка, а где оскал). – Я кусать.

Я от неожиданности отпрянул назад и упал на спину, лицо залилось румянцем виновника. Мало того, что мне приходилось постоянно отводить глаза с ее груди, слегка прикрытой мокрыми волосами, так еще получить фотовспышку из-под юбки. Дед до сих пор сидел молча, разрядился громким смехом.

Эуропа застыла в недоумении, затем, подхватив веселый смех деда, загоготала, как гусыня, непрерывно махая юбкой.

Напряжение спало, мастер привстал с угла и подал ей кусочек вяленого мяса, одернул юбку, строго посмотрев в глаза. Беседа продолжалась долго. Девчонка говорила на общепланетарном, но с большим акцентом.

– Что делает время и расстояния. Когда люди размножались, и пришлось тесниться, они с годами приходили к общему языку. Теперь, когда остались крохи, разделённые огромным расстоянием, по прошествии стольких веков снова теряем общий язык, – со вздохом произнес дед.

– Дед, разве можно забыть родную речь?

– Можно. Каждый человек ради забавы изменяет слова, совсем немного, другой – еще немного и так далее, вот и новое слово. А старое неинтересное отходит в прошлое, новое поколение уже его не слышит и не может передать своим детям. Вот ты, например, твои слова – тя, че, чел… Как станут говорить твои дети?

– Поэтому древние люди их записывали в книгах, которые все равно сгнили, – с горечью в голосе продолжила за деда Эуропа.

Мы с дедом переглянулись.