Возрождение надежды
Шрифт:
— Веди! — переваливаясь, проследовал за Войко к лестнице замковой башни, предвкушая, как всласть наорет на самозванцев и выставит вон. — Так, говоришь, госпожа из Лауров?
— Два Лаура, — послушно ответил юный стражник.
Третий голоногий. Я ж объяснял!
— Ой, дубина… — вздохнул управитель. — Тебя мамка небось часто из колыбели роняла?
— Во-во, все так твердят — и десятник, и командир стражи. Обидные это слова, господин управитель. Если б я знал, что война будет, так хоть немного грамоте поучился бы. А так — забрали из деревни… Я ж бортник да пастух, да охотник еще.
— Потому что
— Я бы с радостью, да как приучаться, ежели только и слышишь: яйца отрежем, руки отрубим. Лесовик, деревенщина, лешак глупый…
— Не нуди, — поморщился управитель. — Показывай, где тут твои гости.
— За воротами, — горько вздохнул Войко. — Десятник меня доложить послал. А сам их не пускает.
Замок Хмельная Гора оседлал высокий скальный выход, вздыбившийся среди покрытых столетними елями холмов, будто палец великана. Наверх вела широкая и удобная дорога, но если бы по ней собрался взойти враг — тут ему и конец! Путь от подножия к воротам древнего кубообразного сооружения с башнями по углам отлично простреливался из бойниц, проезд всегда можно завалить камнями или бревнами. Сейчас, пока в керговские дебри враг не совался, стража допускала к воротам Хмельной Горы любого, но была наготове превратить крепость в орех, недоступный чьим-либо зубам.
Страшар вместе с вооруженным тяжелым копьем Войко вышел во двор, небрежно-величественно кивнул начальствующему нынешним вечером десятнику и направился к воротам. Створки, конечно, заперты. Только зарешеченное окошко, размером в ладонь, на калитке открыто.
— Кого принесло на ночь глядя?! — взревел управитель, рассчитывая до смерти напугать торчащих по ту сторону ворот дармоедов. И ведь не стесняются, заразы! Вместо того чтобы оборонять страну от навалившегося недруга, бегут в глухомань, надеясь тут отсидеться! Да только не выйдет! Недаром он собрал ополчение из деревень, командирами приставил высокородных, дабы оборонять Кергово от чужеземных находников. Всякому работа найдется — что селянину, что охотнику или испугавшемуся неисчислимых степных орд беглому прэту.
— Господин Клабуц? — послышался высокий голос из-за решетчатого окошка. — Как же, узнаю! Трудно тебя не признать! На любого рычишь, будто раненый медведь!
— Да ты кто таков, чтоб так со мной говорить? — От натужного рева управителя лошади, стоящие во дворе замка, насторожили уши и попятились. Страшар грозно глянул на десятника, затем на Войко, напыжился, покраснел по самые кончики ушей и гаркнул: — А ну открывай! Посмотрим на смельчака!
— Давно бы так. — (Управитель едва различил тихий хриплый голос.) Асверия, у тебя в Кергово все подданные считают нужным орать на господ?
Подчиняясь приказу управителя, заскрипели деревянные зубчатые колеса, окованные металлом створки ворот поползли в стороны, а сам Страшар, торжественно возложив ладонь на рукоять дубинки и горделиво задрав голову, шагнул к трем всадникам, только силуэты коих и можно было различить на фоне закатного неба.
— Узнаешь? — подал голос один из незнакомцев, оглядывая управителя с высоты седла. — Помнишь ли, как в первый мой приезд пугал меня, напялив медвежью шкуру? А как водил упырей ловить? Всю ночь просидели, ни единой потусторонней чуды не встретив…
— Угли Священного Огня!.. — Управитель схватился за сердце, хоть и был человеком на редкость здоровым.
Асверия, дитятко! Ты, что ли?
— Нет, призрак, — ответила собеседница, спрыгивая наземь и сбрасывая с головы капюшон, открывший светлые волнистые волосы и худощавое, посеревшее от усталости лицо. — Я это, я и никто другой. Так впустят нас или как?
Страшар, привыкший за долгие годы не доверять никому, всмотрелся в сумрак, разгоняемый огнями факелов, рыгнул от переизбытка чувств, но все-таки заставил себя оглядеть спутников истинной владетельницы Кергово.
Первый ничего особого из себя не представлял. Харя кругом высокородная, нос с горбинкой, волосы длинные, соломенного цвета. Темный кафтан, штаны, сапоги, плащ — обычное облачение путника.
Второй оказался поприметнее. Осень, холодно, а он на себя напялил что-то вроде короткого женского платья что туникой называется. Высокий, сразу видно — силач. На боку меч, а штанов не носит — ноги обуты в сандалии, с ремешками до колен. Смотрит, однако, благожелательно, хотя и настороженно.
— Госпожа… — вымолвил наконец Страшар. — Вот не ждали… Что ж ты стоишь, будто чужая? Войко, бездельник! Беги к стряпухам, пускай курей жарят! Радость какая — госпожа приехала!
Нежданные гости въехали во двор Хмельной Горы как раз в момент, когда солнце исчезло за лесистыми холмами, а ближе к полуночи весь замок был перевернут с ног на голову.
Госпожа Асверия вместе с друзьями желала немногого — поесть горячего, выспаться под крышей, а не в сыром лесу, отложив знакомство с беспокойным керговским хозяйством до утра. Еще очень хотелось помыться с дороги, о чем и было заявлено Страшару. Пока гости утоляли голод пирожками с ягодами и грибами, оставшимися от вечерней трапезы, запивая их темным недавно сваренным пивом, для них затопили баню, и Асверия распорядилась, чтобы Страшар подыскал чистую одежду для всех троих.
— Дак, достославная госпожа! Ты ж, верно, из старых платьев выросла, да и обтрепались они по времени…
— Для меня — приличную мужскую одежду, — уточнила Асверия. — Иди, Страшар, займись делом.
Управитель, проклиная собственную непредусмотрительность и неизящно сквернословя, отправился прочь. Пока господа изволят смывать дорожную пыль, придется расстараться и показать владетельной хозяйке Кергово, что замок ее управляется радетельным, знающим свое Дело мужем.
— Войко! — огласил Страшар двор низким, бычьим ревом. — Ты где, ленивец этакий? Опять к девкам в портомойню удрал? Войко! Высеку!
— Что угодно? — Войко, оказывается, не отставал от Управителя ни на шаг.
— Беги в сторожевую башню к десятникам! Делай что хочешь, грози от моего имени ссылкой в Рудну, но от пива их оторви! Пускай поднимут стражу и построят на дворе! Да брось ты копье-то свое, что как в девку в него вцепился!
— Не могу, — ответствовал юноша. — Твоим же указом надлежит каждому, кто в страже, носить копье. А ежели кто без оружия окажется, сам же ты грозил палок всыпать да на то копье насадить.
— Дай сюда! — рявкнул управитель. — Сегодня ты не в страже. Будешь моим порученцем.