Возрождение
Шрифт:
Преподобный Джейкобс — мама велела называть его так, а не мистером, — поднялся на Методистский холм где-то без четверти три и постучал в сетчатую дверь. Я сидел на полу в гостиной и раскрашивал картинки, а мама смотрела «Позвони и выиграй». Она отправила заявку на канал WCSH и надеялась выиграть главный приз этого месяца, пылесос «Электролюкс». Мама знала, что шансов у нее немного, но, как она сказала, «надежды юношей терзают». Это была шутка.
— Можно одолжить вашего младшенького на полчаса? — спросил преподобный Джейкобс. — У меня в гараже есть одна штука, которая может его заинтересовать.
— Какая? —
— Сюрприз! Потом ты все расскажешь маме.
— Мам?
— Конечно, — сказала она, — только сперва переоденься из школьного в домашнее, Джейми. Выпьете пока чаю со льдом, преподобный Джейкобс?
— Да, спасибо, — ответил он. — Как вы думаете, у вас получится называть меня Чарли?
Подумав, она сказала:
— Нет, но Чарльзом — могу попробовать.
Я переоделся в джинсы и футболку и вышел во двор подождать школьного автобуса, поскольку они вели взрослые разговоры, когда я спустился. Мы с Коном и Терри ходили в маленькую сельскую школу в четверти мили от нашего дома, на Девятом шоссе. Но Энди учился в Объединенной Средней, а Клер — аж на другом берегу реки, в старшей школе Гейтс-Фоллз, где она была первокурсницей – «новенькой» («Лишь бы не готовенькой», — сказала ей мама. Это тоже была шутка). Автобус довозил их до перекрестка Девятого шоссе и Методист-роуд у подножия Методистского холма.
Стоя у почтового ящика, я увидел, как они выходят и начинают подниматься по склону. До меня доносилась их болтовня. Из дома вышел преподобный Джейкобс.
— Идем? — спросил он, беря меня за руку. Движение вышло совершенно естественным.
— Ага, — отозвался я.
Мы встретились с Энди и Клер на середине склона. Энди спросил, куда я иду.
— К преподобному Джейкобсу. Он покажет мне сюрприз.
— Только ненадолго, — сказала Клер. — Твоя очередь накрывать на стол.
Она взглянула на Джейкобса и тут же отвела глаза, словно ей было трудно на него смотреть. К концу года моя сестра втрескалась в него по уши, как и все ее подружки.
— Я его скоро приведу, — пообещал Джейкобс.
Мы спустились по холму к Девятому шоссе, которое вело налево — в Портленд, и направо — в Гейтс-Фоллз, Касл-Рок и Льюистон. Мы остановились, посмотрели по сторонам, что было нелепо: по Девятому почти никто не ездил, кроме как летом, и зашагали вдоль покосов и кукурузных полей. Сухие стебли кукурузы постукивали на осеннем ветерке. Через десять минут мы уже были в пасторском домике — белом и аккуратном, с черными ставнями. Рядом с ним стояла Первая методистская церковь Харлоу, что тоже было нелепо: никакой другой методистской церкви в Харлоу не было.
Единственным другим домом молитвы была Силомская церковь. Мой отец считал ее прихожан чудаками в степени от умеренной до серьезной. Они не ездили в повозках, запряженных лошадьми, но мужчины и мальчики не выходили на улицу без черных шляп. Женщины и девочки носили платья до полу и белые чепцы. Папа говорил, что силомиты будто бы знают, когда наступит конец света; это записано у них в какой-то особой книге. Мама считала, что в Америке каждый имеет право верить во что хочет, лишь бы других не трогал… Но и слов отца она не опровергала. Наша церковь была больше Силомской, но очень простая и к тому же без колокольни. То есть когда-то колокольня была, но давным-давно — году в двадцатом — налетел ураган и разрушил
Мы с преподобным Джейкобсом подошли к пасторскому домику по немощеной дорожке. Я с интересом обнаружил, что машина у него классная — синий “Плимут-Бельведер”.
— Стандартная передача или кнопочная? — спросил я.
Он удивленно взглянул на меня, но потом улыбнулся.
— Кнопочная. Это свадебный подарок от тестя.
— Тесть — это кто ест много теста?
— Мой — да.
Он засмеялся.
— Ты любишь машины?
— Мы все любим машины, — ответил я, имея в виду всю свою семью. Хотя мама и Клер, наверно, любили их не так сильно. Существам женского пола не дано понять, насколько круты машины. — Когда «Дорожную ракету» отремонтируют, папа выставит ее на гонки на автодроме в Касл-Роке.
— Да ну?
— Ну он не сам будет за рулем. Мама сказала, что нельзя: это слишком опасно. Кто-нибудь другой ее поведет, может, Дуэйн Робишо. Они с родителями держат магазин «Брауни». Он в прошлом году участвовал в гонке на спортивной машине, но у него мотор загорелся. Папа говорит, он ищет новую машину.
— Робишо ходят в церковь?
— Э-э-э…
— Будем считать, что это значит “нет”. Заходи в гараж, Джейми.
Внутри было темновато и пахло плесенью. Меня немного пугали тени и запах, но Джейкобса, похоже, нет. Он повел меня дальше во мрак, потом остановился и указал пальцем. Я ахнул.
Джейкобс хмыкнул, как обычно делают люди, когда чем-то гордятся.
— Добро пожаловать на Мирное озеро, Джейми.
— Ух ты!
— Я собрал его, пока дожидаюсь Пэтси и Морри. Надо, конечно, заниматься домом, да я и много что уже сделал: насос починил, например. Но со многими делами придется ждать, пока Пэтс не приедет с мебелью. Твоя мама и остальные дамы-попечительницы здорово потрудились, чтобы отмыть тут все до блеска. Мистер Латур приезжал на службы с острова Оррс, и здесь никто не жил с довоенных времен. Я уже поблагодарил ее, но будет здорово, если ты еще раз передашь ей от меня “спасибо”.
— Ага, конечно, — сказал я. Но вряд ли выполнил эту просьбу: я едва слышал его слова. Все мое внимание было приковано к столу, занимавшему почти половину гаража. На нем высились зеленые холмы, рядом с которыми Череп-гора стыдливо меркла. С тех пор я видел немало подобных ландшафтов, чаще всего — в витринах магазинов игрушек. Но по ним всегда бегали электрические поезда. На столе преподобного Джейкобса никаких поездов не было (собственно, это был не стол, а листы фанеры, положенные на козлы). На фанере стоял макет сельского уголка размером двенадцать на пять футов. Его пересекали по диагонали вышки линии электропередач высотой в восемнадцать дюймов, а в центре находилось озеро с настоящей водой, блистающей яркой голубизной даже в таком свете.
— Скоро мне придется его разобрать, — сказал он, — иначе машина не поместится в гараже. Пэтси это не понравилось бы.
Он наклонился, уперев руки в колени, и уставился на холмы, ниточки-провода, большое озеро. У воды паслись пластмассовые овечки и коровы (непропорционально большие, но я этого не заметил, а если бы и заметил — не огорчился бы). Ландшафт украшало множество фонарей, непонятно зачем: ведь там не было ни городка, ни дорог.
— Держу пари, ты мог бы разыграть здесь сражение со своими солдатиками, верно?