Возрождение
Шрифт:
– Во сне, - буркнул Артем, сам ошеломленный полученным результатом, и взглянул на друга.
– Брось в меня какую-нибудь палку, только очень сильно и быстро...
– Может лучше стрельнуть?
– ехидно поинтересовался Руслан, но под раздраженным взглядом друга примолк и поднялся, оглядываясь в поисках подходящего снаряда.
Поднял с земли короткий тяжелый сучок, нерешительно потер ладонью небритый подбородок и оценивающе поглядел на друга, вокруг которого рассерженно гудел рассекаемый импровизированным мечом воздух.
– Давай,
Руслан обреченно вздохнул, примерился и метнул деревяшку. Раздался сухой треск и сучек отбросило далеко в воду, едва не задев Руслана.
– Впечатляет!
– уважительно присвистнул вовремя пригнувшийся здоровяк и, выпрямившись, недоверчиво прищурился.
– Говоришь, во сне научился? Ты меня пугаешь, Артемка.
– Да ладно тебе. Вон Менделеев свои главные открытия во снах делал. Чем я хуже?
– улыбнулся парень, присаживаясь на песок рядом с другом и откручивая флягу с водой.
– Тем, что ты не Менделеев, - хмыкнул Руслан, немного помолчал, косясь на друга.
– И еще. Ты слишком быстро двигался. Я давно замечал, что у тебя очень ускорены реакции и моторика, даже по сравнению с мастером каких-нибудь единоборств. Что скажешь?
Здоровяк прекрасно знал, о чем говорит - сам он в юности не без успеха занимался боксом, а в армии служил в десантных войсках и в совершенстве овладел искусством рукопашного боя.
– Не знаю, - пожал плечами Артем.
– Как-то не обращал внимания. Кстати, во сне на пальце было это же кольцо.
Он поднял ладонь, позволяя солнечным лучам заиграть тусклыми бликами на произведении неизвестного ювелира.
– Ладно, не забивай голову, подсознание во сне выкидывает странные фортели, - подумав, вынес вердикт Руслан.
– Это точно, - легко согласился парень и взглянул на часы.
– Ну что, отдохнул?
Здоровяк тяжко вздохнул, нехотя поднялся, забросил за спину рюкзак и повесил на плечо ружье.
На закате усталые путники выбрали хорошее место для ночевки неподалеку от реки. Метрах в ста от стоянки весело журчал родник с чистой, но настолько холодной, что ломило зубы, водой.
Золотоискатели поставили палатку, нарубили сухих толстых веток, разожгли костер и сварили кулеш. С удовольствием поужинали, глядя на быстрый пенистый поток реки, и завалились спать пораньше. Руслан проснулся, когда небо еще только начало сереть, и прислушался, пытаясь понять, что же его разбудило. На самой границе слышимости раздавалось щелканье, затем донеслись шипящие звуки, как будто кто-то точил железо в глубине леса. Здоровяк хищно улыбнулся, выбрался из спальника, толкнул Артема.
– Чего тебе не спится?
– недовольно захлопал сонными глазами друг, посмотрел на часы и зевнул.
– Рано еще, часа три можно дрыхнуть.
– Мяса очень хочется, скоро буду, - ответил Руслан, выбираясь из палатки и обуваясь.
– Далеко не уходи, не хватало еще тебя искать по тайге. Компас с собой?
– Что ж я, вообще без мозгов?
– обиженно проворчал
Стуча зубами от прохладного утреннего воздуха, Руслан натянул куртку и побежал к речке умываться.
Вернувшись к стоянке, он обвязался патронташем, повесил на плечо ружье и быстрым шагом устремился в лес, на ходу снаряжая ружье патронами с дробью четвертого номера. Когда до источника странных звуков осталось не более двух сотен метров, Руслан остановился и прислушался - раздалось многоголосое щелканье - первая часть глухариной песни. Он неподвижно ждал - послышался шипящий скрежет, вторая часть глухариной песни, называемая скирканье, и охотник сделал несколько быстрых шагов к токовищу.
Глухарь птица очень осторожная. Обладает прекрасным слухом и острым зрением, поэтому охота на него вообще трудна. Но весной глухари, до этого державшиеся особняком, собираются вместе, причем из года в год на одни и те же места - токовища. Здесь, ранним утром, сидя на земле и деревьях, самцы начинают токовать, то есть издавать своеобразные звуки, сопровождая их странными, но явно нравившимися самкам телодвижениями. Токующая птица утрачивает чуткость и бдительность, за что и получила название "Глухарь". Охота на него основывается на том, что птица, во время скирканья, запрокинув голову, закатив в любовном экстазе глаза, надув перья, развернув хвост и полуопустив крылья, лишается обычной остроты зрения и слуха.
Руслан прислушался к токующим глухарям, дождался очередного скирканья, длившегося не боле трех-четырех секунд, и снова сделал несколько прыжков по направлению к токовищу. И так продолжал свои маневры до тех пор, пока не приблизился к дереву, на котором расположилась пара глухарей, шагов на сорок от него. Снял ружье с предохранителя, прицелился сквозь оптику в здоровенную птицу с коричневыми крыльями и черным с белыми пятнами хвостом, сидящую на высокой, едва подсвеченной розовыми утренними лучами сосне.
Дождался очередного скирканья: если промахнется, глухарь может не расслышать звук выстрела и не улетит; и плавно нажал на курок. Птица замертво свалилась на землю, а ее товарищи тяжело и шумно послетали с деревьев и попрятались в густом кустарнике. Довольный охотник поднял трофей, взвесил в руке - килограммов пять, не меньше, и вприпрыжку помчался к месту стоянки.
Артем все еще храпел без задних ног, даже звук выстрела, эхом разнесшийся далеко по тайге, не прервал его богатырский сон. Руслан вынул из рюкзака топорик, спустился к реке, ощипал и выпотрошил птицу, порубил на крупные куски, сполоснул в воде. Ножом, где заметил, повыковыривал дробинки - зубы сломать можно. Вернулся в лагерь, раздул угли, бросил на них с вечера заготовленные дрова и, пока они прогорали, поставил на огонь котелок с родниковой водой. Прихлебывая горячий чай, задумчиво поглядел на порубленную тушку птицы, которая дожидалась своей участи на расстеленной клеенке. После ощипывания и отрезания ненужных кулинару частей, мяса осталось килограмма три.