Возрожденный Дракон
Шрифт:
Ранд встретил Отрекшегося тем мечом, который он знал, — с огненным клинком, сотворенным саидин. И он отступал. «Падающий лист» упал на «Промокший шелк». «Кот, танцующий на стене» встретился с «Кабаном, несущимся с холма». На «Реке, что подмывает берег» Ранд едва не поплатился головой, ему пришлось совсем неизящно упасть на бок, и черное пламя облизало его волосы. Ранд в последний миг успел перекатиться на ноги, и на него обрушился «Камнепад с горы». Методично и неумолимо Бе'лал оттеснял Ранда по спирали, которая неуклонно свивалась к Калландору.
Среди
Внезапно Ранд споткнулся, заметив мертвеца у ног, только когда уже растянулся на каменном полу, и упал спиной на свой футляр с флейтой.
Осклабившись, Бе'лал воздел свой черноогненный меч:
— Возьми его! Возьми Калландор и защищайся! Возьми его, не то я зарублю тебя прямо сейчас! Если откажешься его взять, я тебя убью!
— Нет!
Даже Бе'лал вздрогнул от повелительного женского голоса. Отрекшийся отступил от огненной дуги Рандова меча и повернул голову, смерив хмурым взглядом появившуюся Морейн. Она быстрым шагом миновала побоище, неотрывно глядя на Бе'лала и словно не слыша, как вопиет вокруг смерть.
— Я считал, женщина, что с тобой давно разделались. Неважно. Ты всего лишь досадная помеха. Надоедливая муха. Мошка-кусименя. Ладно, посажу тебя в клетку вместе с прочими и научу служить Тени всеми твоими хилыми силенками, — закончил он с презрительным смешком и поднял левую руку.
Пока он говорил, Морейн не остановилась и даже не замедлила шага. Айз Седай отделяло от Отрекшегося не более тридцати шагов, когда он двинул рукой, но и она подняла обе руки.
По лицу Отрекшегося промелькнуло секундное удивление, он успел еще вскрикнуть:
— Нет!
А затем с ладоней Айз Седай, пылая горячее солнца, сорвалась стрела белого огня — ослепительный хлыст, разметавший окружающие тени. Но прежде Бе'лал превратился в сгусток мерцающих пылинок, они оттанцевали в сиянии краткий, короче удара сердца, миг, и еще не стих его вопль, как тускнеющие крапинки испарились.
В зале, едва пропала световая стрела, воцарилось безмолвие, тишина, нарушаемая лишь стонами раненых. Сражение вмиг оборвалось, бойцы в вуалях и воины в кирасах застыли на месте, замерли, будто оглушенные.
— Но в одном он был совершенно прав, — произнесла Морейн холодно и невозмутимо, словно стояла на тихом лугу. — Ты должен взять Калландор. Ради него он собирался убить тебя, но это твое неотъемлемое право. Было бы много лучше, если б ты знал больше, прежде чем твоя рука ляжет
Кнут из черных молний обвился вокруг нее. Морейн закричала, а темная плеть приподняла ее и отшвырнула в сторону. Женщина, точно мешок, скользнула по полу и неподвижно застыла у подножия колонны.
Ранд поднял взгляд — туда, откуда пала молния. Верхушки колонн объяла еще более глубокая тень, там сгустился мрак, от которого прочие тени зала казались летним полднем, и оттуда на Ранда тяжело и недобро взирали два огненных глаза.
Медленно опускаясь, тень обретала облик Ба'алзамона, облаченного в мертвенно-черное одеяние, напоминавшее черный плащ Мурддраала. Но эта фигура не была столь мрачной, столь ужасающе темной, как облепившая ее тень. Ба'алзамон висел в двух спанах над полом, обжигая Ранда взглядом, в котором полыхали ярость и ненависть.
— Дважды в этой жизни я предлагал тебе возможность служить мне живым. — Во рту у него дергались и прыгали языки пламени, и каждое слово он изрыгал с ревом плавильной печи. — Дважды ты отказывался и один раз ранил меня. Но отныне ты будешь служить Повелителю Могил после смерти. Умри, Льюс Тэрин Убийца Родичей. Умри, Ранд ал'Тор. Пора тебе умереть! Я забираю твою душу!
Ба'алзамон вытянул вперед руку, и Ранд вскочил на ноги и отчаянным рывком бросил себя к Калландору, все так же сверкающему и полыхающему в центре зала. Он не знал, сумеет ли дотянуться до меча, а если достанет, то сможет ли коснуться его, но был уверен: этот меч — его единственный и последний шанс.
Удар Ба'алзамона настиг Ранда в прыжке, обрушившись на юношу изнутри, — раскалывающий, проминающий, рвущий, старающийся выдрать частицу его самого. Ранд закричал. Ему казалось, что он бессильно обвисает, как пустой мешок, его словно наизнанку выворачивало. Дикая боль в боку, пронзившая рану, которую он получил у Фалме, стала желанной, стала чуть ли не избавлением, чем-то, на что можно опереться, вцепиться, удержать сознание. Боль была единственным напоминанием о жизни. Пальцы его конвульсивно сомкнулись. Сомкнулись на рукояти Калландора.
Потоком столь могучим, что Ранд не поверил, Единая Сила хлынула сквозь него, устремилась из саидин в меч. Кристальный клинок воссиял много ярче огненной стрелы Морейн. На него теперь невозможно было смотреть, немыслимо было представить, что чистейший свет, ослепительно пылающий в руке, секунду назад был мечом. Ранд боролся с бурным потоком, противостоял неукротимому приливу, угрожавшему смести его, унести за собой, увлечь его сущность, его человеческую суть, вместе с бешеным валом. Мгновение, что вобрало в себя столетия, Ранд словно висел, уцепившись за травинку, балансируя на грани, за которой его смыло бы, подобно песчинке в весеннее половодье. Он удержался и выстоял. И все равно чувствовал себя так, будто стоит над бездонной пропастью босиком на лезвии бритвы, но что-то подсказало ему: лучшего он и ожидать не смел. И чтобы направить столь невероятный поток Силы, он должен будет на этом лезвии танцевать — так, как он выполнял связки и перемещения с мечом.