Возрожденный Дракон
Шрифт:
Как только они выехали на площадь, Хурин на своем коне провел лошадей с носилками вперед.
— Сейчас я должен покинуть вас, Верин Седай, — проговорил он. На Башню Хурин разок взглянул, но больше старался не смотреть, хотя и непросто было найти нечто иное для своего взгляда. Хурин был родом из страны, где Айз Седай пользовались всеобщим уважением, однако одно дело уважать кого-либо, а другое — быть окруженным сими уважаемыми тобой людьми.
— В путешествии ты был нам надежной опорой, Хурин, — сказала ему Верин, — а путь наш был долог. Думаю, в Башне найдется местечко, чтобы тебе отдохнуть перед тем, как отправиться в обратный путь.
— Я не могу терять ни дня, Верин Седай! — ответствовал
— Тогда ступай в Свете, Хурин из Шайнара! — молвила Верин.
— Да озарит Свет вас всех! — отвечал Хурин, перебирая уздечку своей лошади. Немного помолчав, он добавил: — Потребуюсь вам снова — пришлите весточку в Фал Дара, и я найду способ явиться к вам. — Смущенно прокашливаясь, будто поступил как-то неловко, Хурин повернул свою лошадь и пустил ее мелкой рысью куда-то прочь от Белой Башни, вниз по узкой улочке. Вскоре всадник скрылся из виду.
— О мужчины! — воскликнула Найнив и досадливо покачала головой. — Они всегда просят послать за ними, когда они нам потребуются, но когда тебе действительно нужен хотя бы один из них, значит, нужен он немедленно!
— Ни один мужчина не поможет нам там, куда мы сейчас направляемся, — сухо сказала Верин. — Не забывайте об этом. Да и прекратите наконец болтать!
Отъезд Хурина поселил в душе Эгвейн ощущение потери. Хотя он и редко разговаривал с кем-то из своих спутников, кроме Мэта. Да и права, разумеется, Верин. Хурин — всего лишь мужчина, оттого он и стал беспомощным, как ребенок, когда им пришлось ступить на территорию, принадлежащую Башне, где ждать их могло неизвестно что. Тем не менее исчезновение бравого мужа сделало их отряд на одного человека меньше, и Эгвейн не могла удержаться от мысли, насколько кстати мог бы сегодня им прийтись вооруженный мечом воин. Кроме того, Хурин был связующим звеном между ними и Рандом с Перрином. Хватит, у меня и собственных забот полон рот! У Ранда с Перрином рядом есть Морейн, которая не спускает с них глаз. А Мин обязательно присмотрит за Рандом, подумала Эгвейн со вспышкой ревности, пытаясь ее в себе подавить. В чем и преуспела — почти что.
Вздохнув, она взялась руководить лошадьми, везущими носилки. Мэт лежал, укрытый одеялом до самого подбородка, и дыхание вырывалось из его груди сухим хрипом. Скоро, подумала она, ты будешь Исцелен, очень скоро. А мы узнаем, куда ведет нас судьба. Эгвейн хотелось, чтобы Верин прекратила свои попытки запугать учениц. Ей удобнее было бы не знать, что нагонять на них страх Верин имеет солидные причины.
Между тем Верин провела своих подопечных вокруг Башни и остановилась перед небольшими боковыми воротами, где стояли два стражника, ибо вход был распахнут. Помедлив, Айз Седай откинула свой капюшон и, не покидая седла, наклонилась, желая потихоньку поговорить с достойным воином. Подняв на нее грозный взгляд, он сразу побелел от страха, затем стал с удивлением осматривать спутниц важной дамы. Торопливо пробормотав: «Как прикажете, Айз Седай!» — он вприпрыжку ринулся в сторону Башни. Верин, не вслушиваясь в его бормотание, уже проезжала
Следом за ней продвигалась к известной Башне сопровождающая носилки Эгвейн, она поглядывала на Илэйн и Найнив, так же как и они пытаясь догадаться, какие слова прошептала Верин стражнику.
Караульное помещение располагалось рядом с воротами, в сером каменном доме, похожем на шестиконечную звезду, поставленную на бок. В дверях здания без дела толпились несколько стражников; завидев проезжавшую мимо них Верин, они прекратили болтовню и склонились перед ней в глубоком поклоне.
Двор Башни, усаженный деревьями и подстриженными кустами жимолости, разлинованный широкими дорожками, усыпанными гравием, походил на парк в имении знатного лорда. Между раскидистыми вязами виднелись здания служб, сама же Башня возвышалась над мирным пейзажем, точно древний замок.
Проложенная между вязами и дубами оранжевая дорожка, на которой усталых лошадей приняли подбежавшие к всадницам грумы в кожаных жилетках, привела женщин на конюшенный двор. По приказанию Айз Седай грумы освободили носилки с лежащим в них Мэтом и бережно поставили их на землю. Как только лошадей повели в конюшню, Верин взяла с носилок кожаный мешок и с равнодушием на лице небрежно сунула его себе под мышку. Прекратив потирать затекшую спину, Найнив посмотрела на Айз Седай недовольно:
— Вы говорили, что оказать помощь Мэту следует немедленно. Но сейчас вы, по-моему, не собираетесь…
Верин взмахнула рукой, но пыталась ли она жестом утихомирить Найнив или просто поскользнулась на гравии и поддержала равновесие, Эгвейн понять не удалось.
Вскоре женщины узрели Шириам Седай, а за ней следовали три Принятые, чьи белые одежды по краю подола и на манжетах рукавов были украшены цветами всех семи Айя — от голубого цвета до красного. Сопровождали же дам двое рослых и широкоплечих мужчин, одетых скромно, как принято среди рабочих. Наставница послушниц была немного полновата, но у нее очень выделялись высокие скулы, какие можно заметить у жительниц Салдэйи. Но на самом деле неповторимой внешность ее казалась из-за огненно-рыжего цвета волнистых волос надо лбом ее и за плечами, а еще потому, что незабываемо блистали зеленоватые раскосые глаза Айз Седай. Приезжих дама оглядывала с нарочитым спокойствием, но рот ее был упрямо сжат.
— Ты вернула наших троих беглянок, Верин. Учитывая все случившееся, я уж и не знаю, стоило ли так стараться…
— Мы не… — начала свою речь Эгвейн, но Верин оборвала ее резким возгласом:
— Помолчи-ка!
Долго и пристально всматривалась Верин в лица всех трех своих питомиц, будто ее накаленный взор мог заставить их молчать.
Эгвейн была уверена: Верин поставила перед собой задачу вполне сообразную своим силам. Прежде девушка никогда не видела свою наставницу настроенной столь свирепо. Найнив скрестила руки на груди и бубнила что-то себе под нос, однако вслух высказаться не решилась. Три Принятые, выстроившиеся за спиной Шириам, разумеется, хранили молчание, но Эгвейн казалось, будто она видит, как от напряженного внимания к каждому слову у них растягиваются уши.
Удостоверившись, что убедила Эгвейн и остальных своих учениц держать язычок за зубами, Верин обернулась к Шириам и проговорила:
— Паренька лучше унести отсюда поскорей куда-нибудь подальше ото всех. Он болен, причем болен опасно. И болезнь его опасна для других не меньше, чем для него самого.
— Мне донесли, — промолвила Шириам, — что с собой вы везли носилки.
С этими словами она поручила двум мужчинам в рабочей одежде поднять носилки, одному из них сказала что-то очень негромко, и через мгновение после ее слов Мэта унесли прочь.