Возвращается муж из командировки…
Шрифт:
Едва за нами закрылась дверь моей квартиры, я поцеловал Лесю. Сразу, по-настоящему, с языком. Запустил пальцы в длинные волосы, попутно сдергивая с них резинку. Я не знал, что сейчас может меня остановить. Но меня никто и не останавливал. Потому что Лесины пальцы уже ерошили мне затылок, а ее губы и язык отвечали мне.
И это было самым лучшим, что случилось со мной за последние полгода. А, может, и дольше. Гораздо дольше.
Наш поцелуй прекратился, потому что нам надо было продышаться. Я провел рукой по ее спине от шеи до поясницы. Пальцы дрожат. Охренеть. Но я все же распластал подрагивающую руку
Ты же чувствуешь, чего я хочу? Ты же понимаешь, что… как мне это сейчас необходимо? Как воздух. Сильнее. Иначе ты бы не подошла и не сказала то, что сказала.
Ты же понимаешь, да? Ты понимаешь.
— Пожалуйста… — у меня получилось произнести только одно слово. А потом, все так же крепко прижимая Лесю к себе, хрипло выдохнуть ей на ухо еще раз: — Пожалуйста…
Она подняла лицо и посмотрела мне в глаза. У нее совершенно невероятные глаза. А взгляд был такой… С легким головокружением я почувствовал, как Лесины ладони обхватили мое лицо.
— Егор… — ее палец очертил мою скулу. — Я с работы. День был сумасшедший. На улице жара. Я ехала в общественном транспорте. Прости за прямоту, но я грязная и потная. Отпусти меня в душ. А потом — я вся твоя.
Я не представлял даже, как может шибануть эта фраза: «Я вся твоя». Мне ее раньше не говорили? Девушки были не те? Какая разница! Главное, что после таких слов я был готов ждать Лесю под дверью ванной сколько угодно. Или лучше составлю ей компанию.
Все так же сильно прижимая Лесю к себе, я поцеловал ее — коротко и крепко. А потом все же разжал руки, прошел в комнату и достал с полки большое коричневое полотенце.
— Я пока… пока диван разберу, — внезапно сказал я, протягивая Лесе полотенце. Мы еще сходим в душ вместе, обязательно. После и сходим. А сейчас я лучше приготовлю нам место. Нам понадобится много места.
Глава 7
Мой бзик по поводу гигиены стоил мне немало сорванных романтических моментов. Но не с Егором. Он все понял правильно. С ним как-то с самого начало было все… Дело даже не в том, что в наших отношениях как-то с самого начала не было места романтике. Хотя… хотя букет сирени был красивый. Очень.
Нет, дело, скорее, в том, что в наших с ним отношениях с момента знакомства, сразу было как-то все предельно… честно. Без шелухи. Он не пытался произвести впечатление на меня. Я не пытались — ну почти! — произвести впечатление на него. Просто два человека. Которые остро, отчаянно нуждаются друг в друге.
Я заметила Егора, едва вошла во двор. Я подошла к дому с той стороны, которая была ближе к подъезду Егора. А бросать взгляд на его подъезд, на его балкон уже вошло у меня в стойкую привычку. И я увидела его. Он разговаривал с какой-то стройной блондинкой, и ноги сами понесли меня к нему.
А потом… Они не замечали меня, хотя я остановилась довольно близко. Они были слишком заняты своим разговором. Хотя… хотя это и разговором-то назвать было нельзя. В какой-то момент мне показалось, что я перестала дышать. Картина, которая складывалась у меня в голове, пока я слушала разговор Егора и… и его матери, получается?! — выглядела как совершенно невероятная. Немыслимая. Я не могла поверить, что так бывает — вот единственное отчетливое ощущение. А второе — я точно знала, чувствовала, что Егору сейчас плохо. Больно. Это явно слышалось в его голосе, виделось в его жестах, в напряженной позе. А какое у него сейчас лицо — мне и думать об этом было страшно. Тогда я была даже малодушно рада, что стою у него за спиной, чуть сбоку. А потом настал момент, когда я поняла, что могу помочь ему.
Это и привело нас туда, где мы оказались.
Я и в самом деле нужна ему. Но и он нужен мне. Пора в этом признаться. Я хочу его. Не в банальном физиологическом смысле — хотя и в нем тоже, иначе я не была бы сейчас в его ванной и не мылась бы его гелем для душа. Я хочу, чтобы мы стали ближе. Настолько, насколько это возможно.
И — да, главное все же это — что я нужна ему. И если в моих силах сделать так, чтобы ему перестало быть плохо и больно — я сделаю это.
Когда я, закутанная от подмышек до колен в огромное мягкое полотенце, все же немного робея, вышла из ванной, то обнаружила, что диван Егор и в самом деле разобрал. Застелил его постельным бельем. И сейчас стоял рядом с диваном, с перекинутым через плечо темно-синим близнецом того, что было сейчас обернуто вокруг моего тела.
— Знаешь, я сейчас быстро в душ схожу, — хрипло проговорил Егор. — А то я тоже… — он махнул рукой. — Я мигом, Лесь, буквально пару минут.
Быстро пройдя мимо меня, Егор скрылся в ванной. А я осталась стоять рядом с разобранным и застеленным диваном. В окно светило теплым предзакатным светом летнее солнце.
Господи, это все выглядело так… Так по бытовому. Так, будто мы с Егором давно вместе, и эта близость, что будет скоро между нами — дело привычное. Ни романтики, ни предвкушения, ни каких-то заигрываний и прихорашиваний — ничего, что предшествует первому разу.
А ведь девушкам к первому разу положено готовиться! А я сегодня, получается, не готовилась. И что? Ноги у меня, спасибо то ли матери, то ли природе, гладкие сами по себе, и проблема бритья не стоит. На зону бикини я разорилась у нас в больнице — там работает лазерный центр, и мне в нем сделали по договоренности очень бюджетно. И даже ресницы черные без туши. А разномастные трусы и лифчик я сняла с себя еще в ванной, так что Егор не спалит. Хотя он же сейчас в ванной…
При мысли о том, что Егор в ванной будет сличать мои трусы и лифчик на предмет комплектности, меня разобрал смех. Я прислушалась к шуму воды в ванной. И тут он стих. Ну вот. Скоро все и…
Я взялась за узел на полотенце, замерла — а потом решительно его развязала. Без романтики — так без романтики. Будет бытовуха по полной программе. Но когда щелкнул замок ванной, я все же шмыгнула под одеяло.
В комнате показался Егор, с затянутым вокруг талии темно-синим полотенцем. Черт…
Я же видела его без одежды. Даже вот без этого синего полотенца. Но только сейчас заметила, разглядела, какая у него отпадно красивая фигура. Плечи, грудь, пресс — все как положено. Там, где надо — рельефное, а в другом месте, где надо — плоское. И еще у него очень красивое тату на груди. И вообще он весь ужасно красивый — широкие плечи, рельеф мышц, слегка влажные взъерошенные волосы. И взгляд.