Возвращаться – плохая примета. Том 1
Шрифт:
Простыня высохла, но жар, кажется, и не думал уменьшаться. Только раненого заколотило мелкой дрожью. Зубы дробно стучали.
И вот как его поить, спрашивается?
Трубки никакой нет, да и как в нее залить отвар?
Вздохнув, набрала терпкую, сладкую жижу в рот, прижалась к покрытым корочкой, потрескавшимся губам и осторожно, по каплям принялась цедить на шершавый чужой язык.
И так раз за разом.
Щеки свело от сладости и вязкости отвара. По мере расходования, мужик-помощник время от времени подливал жидкость в кружку.
Наконец, бьющееся с горячечными
Расслабившийся пациент обмяк, дыхание выровнялось.
Можно встать и укутать его одеялом.
Устало загремела ведром, поливая из ковша дрожащие руки и умывая лицо. Утерлась вышитой ширинкой и присела в изголовье. Коснулась ладонью влажного лба – и провалилась в мягкий лесной мох.
Звонкий смех несся отовсюду, в вершинах сосен гулял ветер, солнечные лучи резали глаза. Я летала и кружилась в этом ярком свете, вольном ветре, в аромате колючих зеленых ветвей. Кружилась и пела, громко пела от радости и счастья. Звала смех к себе, а потом, уставшая и переполненная светом, упала на зеленую перину, с которой взлетела, и обняла весь мир.
Проснулась я от голодного бурчания в животе и от аромата горячих булочек, плывущего в воздухе. Уютно поежилась под лоскутным одеялом – красота!
Потянулась, расправляя сведенные сном конечности, и тут же услышала голос Руимы:
– Проснулась? Вставай давай! Обед на столе.
Вскочила, удивившись той радости, которую вызвал во мне этот голос, и вышла в кухню как была – растрепанная, в мятом платье, с отпечатком подушки на лице.
И замерла неловко – за столом, накрытым нарядной красной скатертью, сидела Руима и грызла пряник, запивая чаем. Подле нее примостился вчерашний воин, а на лавке для больных полусидел красивый молодой парень с длинными каштановыми волосами и прихлебывал из глиняной чашки бульон.
Усмехнувшись, травница сказала:
– Все в бане приготовлено, только гребень возьми. Смой с себя остатки чужой хворобы, чтоб не вернулась.
Смутившись еще больше, вернулась в горницу за расческой и поспешила через огород к бане. Баня полыхала жаром, знакомые горшочки стояли на подоконнике, а в сенях лежало чистое льняное платье и передник. Быстро помывшись, вернулась к столу. Голова кружилась от аромата выпечки, а живот недовольно бурчал.
Молодой воин махал мечом во дворе. Завидев меня, он низко склонился, едва не задев лбом колени. Я шарахнулась. Что это с ним?
Вран сидел в будке, но странное дело – даже не вышел поздороваться. Только глаза блеснули из тени, а потом он опустил голову и обреченно закрыл глаза, как в прежние времена. На меня повеяло хорошо знакомой не собачьей – чисто человечьей неизбывной тоской.
Мне стало грустно. Захотелось его погладить, перебрать густую остистую шерсть. Шагнула было к нему…и остановилась. Фантазия какая-то – очеловечивать собаку!
Вошла в дом и удивилась еще больше – пожилой воин поднялся из-за стола, освобождая почетное место. Склонившись в поклоне, он пересел к уже вновь лежащему раненому.
Руима, усмехаясь, поставила передо
Я немножко удивилась: отвар тонко пах апельсином. Откуда? Но потом отвлеклась – рядом на блюде лежали куски мяса, зелень и незнакомые желтые фрукты в зеленую полоску, а я была голодна.
– Ешь! Сил много потеряла. Но, думаю, благодарность за спасение принца тебе понравится.
Вот тут я чуть весь стол чаем не забрызгала – принца?
Тут же вспомнился любимый мультик «Золушка». Какой там был принц – нежный, хрупкий, с большими оленьими глазами и изящной короной на макушке. А тут?..
Растерянно уставилась на лежащего на лавке парня – ну, молодой. Щетина вылезла. Волосы длинные, яркие, но слипшиеся от пота и крови. Глаза полузакрыты, но вспомнилось, что вчера были мутно-голубыми, как искусственная бирюза.
Рост… не понять, лежит. Ноги длинные… И крепкий вроде. Без сторонней помощи я его вчера ворочать точно бы не смогла. Ну принц и принц! Я вот епископа на службе видела, тоже дядька огромный, в торжественных одеждах…А вышла из храма, за углом в машину бережно усаживали усталого старичка в брюках и белой рубашке. А он светло улыбался и раздавал благословения.
Руима лукаво усмехаясь, совсем как моя бабуля! Понаслаждалась сменой эмоций на моей физиономии и произнесла:
– Когда поешь – посмотри Его Высочеству голову. Думаю, уже можно очистить рану.
Наевшись, пересела на лавку к парню. Ну не могу я его принцем называть! Парень и парень. На вид лет двадцать. Лицо осунулось, аж веснушки проступили!
Посмотрела на спутанные волосы: ну и как тут рану смотреть?
Пошла к себе, за печку. Достала маленькую пластиковую расческу и снадобье для волос, несколько ватных дисков. Поиграем в парикмахера!
Пока разбирала спутанные пряди, смачивая их травяной жижей, мы разговорились. Представились друг другу. Оказалось, зовут принца Ульсоритас – ну и имечко, язык сломаешь! Впрочем, мне разрешалось обращаться к нему «Ваше Высочество» или в неофициальной обстановке «принц».
Добравшись до раны, аккуратно смочила все вокруг отваром ромашки, счистила кровь с волос и обработала ранку спиртом. Ничего там страшного. Осталось немного содранной кожи, а шрам скроется под волосами. Утешила парня, и посоветовала больше пить, чтобы компенсировать потерю крови. Он благодарно улыбнулся и, тут я поверила, передо мной принц. Очень уж многое сумел он выразить одной улыбкой.
Прошло несколько дней. Принц ел, спал, пил отвары, которые я ему готовила, и страшно скучал.
Должно быть от нечего делать он оказывал мне знаки внимания: ловил мою ладонь, когда я делала перевязку, поправлял выбившийся из прически локон. Иногда, когда я корпела над чистописанием, он тихонько напевал звучным выразительным голосом, а потом кашлял, но травница настаивала на импровизированных концертах, что бы легкие работали лучше.
Руима осмотрела мою штопку и сказала – получилось неплохо. Просила рассказать о травах, что и зачем применяла и какие я знаю еще.