Возвращаясь к самому себе
Шрифт:
Я уже говорил в этой книге о том, что в годы войны театр им. Вахтангова был эвакуирован в Омск. И славно работал там, деля с омскими актерами сцену их театра. Там был поставлен спек-такль по пьесе Корнейчука "Фронт". Наш театр не забывает братского участия омичей в своей судьбе. И в год пятидесятилетнего юбилея Победы мы решили поехать в Омск с гастролями как раз на дни празднования, в мае. Повезли "Варваров" М. Горького в постановке Аркадия Каца и "Проделки Скапена", поставленные Александром Горбанем. И это была уже третья поездка вахтанговцев в гости к своим побратимам, или, как говаривал один наш товарищ, - "однокрыш-никам", то есть жившим под одной крышей.
Приезжаем. А в фойе омского театра развернута выставка: "Театр и Великая
"Омскому драматическому театру, где начинал свою актерскую деятельность первый исполнитель роли маршала Г. К. Жукова в кино Михаил Ульянов, с радостью общения с вами.
Г. Жуков. Москва - Омск".
Смотрю, читаю... Боже мой, я даже и не подозревал о существовании такой фотографии. Сам я с Жуковым ни разу не встречался, хоть и жили в одно время, но не пришлось... Да и когда мне предложили роль Жукова, я сначала всячески отказывался: боялся, уж больно легендарная фигу-ра... Но режиссер фильма Юрий Николаевич Озеров сказал мне, что мне бояться нечего, и расска-зал такую историю. Якобы у самого маршала спрашивали, кого бы он предпочел видеть на экране в этой роли, и он сказал обо мне: "Вот этот актер сыграет. Он сможет". А я, честно сказать, до сих пор сомневаюсь: может, это байка такая? Может, сочинили, чтоб меня подбодрить?
Но я знаю, что сам маршал был заядлым театралом, ходил на спектакли, когда только мог. И сам мог угадать талант в никому еще не известном человеке. Ведь это он заметил и выдвинул Штоколова, и мир получил замечательного певца.
Что и говорить, мне было необычайно приятно снова таким вот живым образом пересечься с маршалом Победы, тем более в стенах театра, мне родного, в городе, где только что был открыт памятник Георгию Жукову. И все же должен немного поправить маршала в словах его дарствен-ной надписи Омскому театру: я не начинал в Омске актерскую деятельность, я только проучился в студии этого театра два года: с 1944-го по 1946-й. В августе этого года я рискнул поехать в Москву, чтобы поступать в театральный институт столицы. В институт не поступил, поступил в Щукинское училище при театре им. Вахтангова.
...А может быть, и прав Георгий Константинович, не по факту, а по главному смыслу: именно Омская студия заложила во мне основное и главное, как мне кажется, понимание актерства: актер-ство как труд, труд и труд... Именно там увидел, понял и принял я беспощадность актерского искусства, которое никогда не дает удовлетворения, требует все новых и новых ощущений, беспрерывного, беспрестанного движения, когда, сыграв роль даже удачно, ты уже смотришь вперед: что дальше? Что следующее? Там, в Омской студии, я понял: сыгранная роль - это уже твое прошлое, и надо идти вперед. И так всю жизнь... Да, наверное, все-таки прав Жуков: как актер, внутренне, я родился в Омском театре, и принимали меня, новорожденного, талантливые, человечески и актерски яркие люди: тогдашний художественный руководитель Омского театра драмы и руководитель студии актриса Лина Семеновна Самборская; актер театра, мой наставник, Михаил Михайлович Илловайский; Николай Николаевич Колесников, игравший на омской сцене В.И. Ленина в "Кремлевских курантах" (в этом спектакле у меня, студийца, была роль беспризор-ника, вообще один из первых моих выходов на настоящую сцену). Николай Николаевич препо-давал нам художественное чтение...
Да, "так это было, так совпало: война, любовь, весна и юность..." И в мае 1995 года это все снова во мне очнулось, благодаря Омску, благодаря дошедшему до меня привету от маршала нашей Победы...
Когда думаю о нем, чаще всего в моей памяти возникает одна потрясающая фотография... История ее такова. Во время войны Жукова неотступно сопровождал некий полковник Битов. Как сам он потом писал: "Я ходил всегда слева и на шаг сзади"... Битов был от КГБ и "ненавязчиво" за Жуковым следил. И - снимал его потихоньку "лейкой". Он никому и никогда эти фотографии не показывал. Даже Константину Симонову,
Есть в нашем народе что-то не высказываемое словом, обреченность какая-то. Это и сегодня наблюдаешь, в наши дни. Все мы понимаем и - ничего не предпринимаем. И мне довелось сыг-рать, если можно так сказать, это свое ощущение... В фильме Сергея Соловьева "Дом под звездым небом". Есть там такой герой - Башкирцев, крупный ученый, депутат. И вот накидываются на него некие темные силы, мистические прямо-таки, жуткие, я даже непонятно, чего им от Башкир-цева надо. Преследуют его и его семью. Он чувствует, что загнан в угол, деться ему некуда, хоть и ученый с мировым именем, и депутат, и выступает со Всесоюзной трибуны.
Познакомившись со сценарием, я понял, что передо мной - обобщенно биография духа моего поколения. Не моя конкретная биография, конечно...
Я согласился на роль Башкирцева еще и потому, что напомнила она мне мою старую заботу - роль Егора Булычова. Над фильмом "Егор Булычов" мы работали тоже с Сергеем Соловьевьм, еще совсем молодым. Мы тогда впервые попробовали заглянуть непредвзятым глазом в душу этого купца, который тоже понимал трагизм своего положения и времени и - не мог ничего изменить. Как не мог ничего изменить и в ходе своей неизлечимой болезни.
Вот и в картине о Башкирцеве - тот же трагизм понимания и бездействия. И бездействия не от слабости или страха. Но от неумения сопротивляться обстоятельствам. Очевидно, слишком много насилия пережил народ за историю свою. И за дальнюю - при крепостном праве. И за ближнюю. Целые поколения народились, равнодушно приемлющие все, что ни пошлет раньше партия и правительство, ныне, вроде бы, одно правительство... Во время ГКЧП я видел: да, были люди, которые хотели восстановить былые порядки. Но гораздо больше тех, кто привык подчи-няться, не раздумывая. Был бы не ГКЧП, а какая-нибудь другая холера - снесет. Большинство говорило себе: "А что делать! Ну плохо, конечно, а куда деться?!" Боролись против путча - сотни. Выжидали - все остальные...
В картине Соловьева "Дом под звездным небом" - во всю мистику и жуть, опутавших Баш-кирцева и его близких, начинает стрелять молодежь. Они стреляют так - от лихости. Потом куда-то там улетают на воздушном шаре. Но все же молодежь сопротивляется. И это обнадеживает...
Сегодня, когда мы вдруг - вот опять "вдруг" - никому и в голову не приходило!
– оказа-лись "во время Чечни", сопротивление народа этой нелепейшей затее вроде бы демократического нашего правительства гораздо явственнее. Пресса научилась говорить. Явно научилась, как бы ее ни ругали власть предержащие. Даже депутаты - часть их конечно - более не безмолвствуют. Матери едут в части и крадут своих сыновей, не желая, чтоб те погибали во имя чьих-то властных капризов. Не хочу здесь об этом много просто не могу не заметить - может быть, медленно, может быть, чересчур страшной ценой - а что давалось нашему народу задешево?!
– но идет развитие последовательно прочь от безгласия, от слепой покорности. И тут важно не пресечь это движение, важно прислушиваться вовремя к народу и, крепя государственность, не отторгать от нее людей.