Возвращение Айши
Шрифт:
– Что же нам делать? – спросил Лео. – Спешиться?
Я посмотрел на Гору. До ее ближайших склонов оставалось много миль.
– Еще успеется, – сказал я, – пешком нам не добраться до Горы, а найдя наших лошадей, они смогут догнать нас по следу, если мы не окажемся в пределах прямой видимости. Нет! Скачи во весь опор! Как никогда в жизни!
Мы вспрыгнули в седла, но прежде чем натянуть поводья, я оглянулся и посмотрел назад. Все это время мы ехали по плавно поднимающейся равнине, которая в нижней своей части, в трех милях от нас, заканчивалась холмистым гребнем. Солнце уже опустилось за этот гребень, и вся равнина тонула в тени. На самой равнине ничего не было видно, но всякий, кто взобрался бы на гребень, в этом прозрачном воздухе был бы далеко заметен, во всяком случае, людям с зорким взглядом.
И вот что мы увидели. Через гребень как раз переваливали небольшие на таком расстоянии, быстро движущиеся пятна; за ними ехал человек на коне; на поводу за ним скакал второй, запасной конь.
– Вся свора в сборе, – мрачно произнес Лео. – Рассен прихватил с собой и запасного жеребца. Теперь я понимаю, почему он не хотел, чтобы мы взяли с собой копья, и я думаю, – крикнул он, когда мы перешли на галоп, – что предсказание Шамана вполне может еще сбыться.
Тьма уже сгущалась, мы направлялись к Горе. На скаку я рассчитывал наши шансы. Кони у нас – из лучших в этой стране, они все еще крепки и свежи; до сих пор мы щадили их, и они в отличном состоянии. Но и псы-палачи, вероятно, не слишком устали: Рассен, видимо, рассчитывал захватить нас врасплох, когда мы будем спать, и не торопил псов, узнавая у селян, какой дорогой мы едем, и пустил их по следу уже за последней деревней, которую мы миновали.
К тому же у него двое лошадей, не исключена возможность, что за ним следует отряд воинов, тоже с запасными лошадьми. Впоследствии, однако, выяснилось, что он хотел отомстить нам один и чтобы никто об этом не знал. Отсюда неизбежно вытекало, что, если мы не достигнем склонов Горы, где будем уже в безопасности, а до них оставалось еще много миль, нам от него не уйти. Можно было лишь надеяться, что собаки выбьются из сил раньше нас и прекратят погоню.
Впрочем, рассчитывать на это не стоило: псы были необыкновенно сильны и бегали очень быстро; если эти свирепые твари почуяли кровь, которой, без сомнения, обмазаны копыта коней, они скорее падут бездыханные, чем остановятся. И Хания, и Симбри часто рассказывали нам об их нраве. Так же маловероятно было, что они потеряют след; слишком резкий запах оставляли копыта наших коней. Даже наши английские охотничьи собаки могут часами преследовать убегающую добычу; а здесь использовался хитроумный состав с запахом, который может держаться не один день. И последний шанс. Если нам все же придется спешиться, нельзя ли найти на этой широкой равнине место, где мы могли бы спрятаться. Если мы где-нибудь не укроемся, псы будут и видеть и чуять нас, и тогда…
Казалось все против нас, но так бывало уже не однажды; мы на три мили впереди, и, возможно, с Горы еще подоспеет какая-нибудь непредвиденная помощь. Стиснув зубы, мы стрелой помчались вперед, стараясь проскакать засветло как можно большее расстояние.
Однако очень скоро стемнело, а луна еще скрывалась за горами.
Псы постепенно нагоняли нас, потому что тьма никак не затрудняла их бег, тогда как мы не смели скакать во весь опор, боясь, что наши кони могут споткнуться, повредить себе ногу, а то и упасть. И вот тогда, во второй раз с тех пор, как мы находились в стране Калун, над вершиной Горы вспыхнул огонь. В первый раз, сосредоточиваясь в каменной петле, он прорезал небо огромным снопом лучей, наподобие света маяка; на этот раз он пронзил небо, словно огненное копье. Но сейчас, когда мы были ближе к его источнику, нас обволакивало таинственное мягкое свечение, похожее на фосфоресцирование летнего моря. Это свечение, вероятно, отражалось от облаков и массивной крыши каменной петли и рассеивалось среди снегов внизу.
Неяркое сияние оказалось для нас спасительным; если бы не оно, псы наверняка настигли бы нас, потому что земля здесь была очень неровная и вся в сурочьих норах. Так в самое опасное для нас время подоспела помощь с Горы; но как только взошла луна, вулканический огонь померк так же быстро, как и возник, оставив после себя лишь обычный столб красноватого дыма.
Общепринято сравнивать лай охотящихся псов с музыкой; но я всегда задумывался над тем, как эта музыка звучит в ушах оленя или лисицы, старающихся спастись бегством от смерти. И вот я сам оказался в роли преследуемой дичи; смею вас заверить, что ни один зверь не обладает таким отвратительным голосом, как собака. Лай был уже недалеко, и в унылом безмолвии ночи эта адская какофония звучала особенно устрашающе. И все же я мог различить в общем хоре лай отдельных псов, особенно одного из них – звонкий и заливистый.
Я вспомнил, что слышал именно этот лай в ту ночь, когда мы плыли по реке в лодке и увидели расправу над вельможей, повинным в столь тяжком преступлении, как любовь к Хании. Когда псы пробегали тогда мимо нас, я заметил, что лает вожак, огромный рыжий зверь с угольно-черным ухом, клыками, сверкающими точно слоновая кость, и с похожей на пылающий очаг пастью. Я даже знал кличку вожака: впоследствии, с особенной радостью, мне назвал ее Хан. Его звали Хозяином, потому что ни одна собака в своре не осмеливалась драться с ним, и, как сказал Хан, этот пес может в одиночку одолеть вооруженного человека.
Судя по лаю, Хозяин был менее чем в полумиле от нас.
При лунном свете мы могли скакать быстрее, к тому же земля здесь была ровная, покрытая тонким слоем сухого дерна; и за два последующих часа мы смогли оторваться от своры. Да, всего два часа, может быть и меньше, но показались они нам целой вечностью. Подножие Горы было не более чем в десяти милях от нас, но наши лошади уже выдыхались. До сих пор бедные животные проявляли чудеса выносливости, ведь и Лео и я – тяжелые седоки, но и их сила имела свои пределы. Они были все в мыле, дышали тяжело и прерывисто, их бока вздымались, точно кузнечные мехи, и они уже не отзывались на уколы копьем. Они перешли с галопа на тряскую рысь, видно было, что долго им не выдержать.
Мы перевалили через небольшой холм, откуда начинался плавный спуск к находившейся еще в нескольких милях реке, окаймляющей огромное основание Горы: кое-где здесь были разбросаны кусты и скалы. Вскоре нам пришлось повернуть, чтобы проехать между двумя нагромождениями скал. Поворачивая, мы увидели свору в трехстах ярдах от нас. Их было уже гораздо меньше, многие, вероятно, отстали в пути. Позади ехал Хан, но запасного жеребца у него уже не было, или, может быть, на нем-то он и ехал, пересев с загнанного.
Увидели их наши бедные лошади, и страх придал им крылья, они поняли, что речь идет о спасении их жизни. Когда лай приближался, они начинали дрожать, но не так, как дрожат лошади в приятном возбуждении охоты, а в непередаваемом ужасе, какой они испытывают, когда рядом с лагерем слышится рев рыщущего тигра. Они понеслись вперед так, будто только что выехали из конюшни, и проскакали еще четыре мили; река была уже совсем близко, мы даже слышали поплескивание ее вод.
И тут свора стала уверенно нас нагонять. Мы проехали через кустарник и были уже в двухстах ярдах от него, когда, чувствуя, что кони уже полностью выдохлись, я крикнул Лео:
– Вернемся назад и спрячемся в кустах.
Так мы и сделали, и едва мы успели соскочить с коней, как псы промчались мимо. Они были в пятидесяти ярдах от нас, проделывая ту же петлю, что и мы; ни один из них не лаял, они были слишком измучены и берегли свои последние силы.
– Побежали, – сказал я Лео, – сейчас они вернутся. – И мы бросились направо от направления их бега, так чтобы не пересечь собственные следы.
В ста ярдах от нас была скала, которую нам посчастливилось достичь, прежде чем псы повернули обратно, поэтому они нас не заметили. Здесь мы подождали, пока псы не вернутся и не скроются за кустарником. Тогда мы изо всех сил кинулись бежать вперед. Обернувшись, я увидел, как два обреченных животных скачут по равнине, к счастью для нас, почти в том же направлении, в каком мы съезжали с вершины холма. Их силы были на исходе, но, освободясь от тяжелых седоков, подхлестываемые диким страхом, они все еще могли скакать, опережая псов, номы знали, что долго это не продлится. Я также увидел, что Хан, догадавшись о хитрости, к которой мы прибегли в минуту отчаяния, пытался отозвать псов, но бесполезно; они продолжали преследовать добычу, которая была у них перед глазами.