Возвращение блудного сына
Шрифт:
– «Да я уж его выбросил! А ты сам ей об этом скажи, когда придёт!».
Платон сразу утром, после доклада начальнице получив от неё карт-бланш, посадил бедолагу через решётку на форточку, с которой тот, к счастью, сам спрыгнул на улицу.
Он тут же доложил об этом Надежде, которая с возгласом облегчения пыталась очистить и свою совесть:
– «Ну, слава Богу! Мы его и так спасли и вылечили!» – начала она было оправдывать своё предательство.
– «Как говориться, подобрали, обогрели и… обобрали!» – пытался Платон шуткой сначала не дать ей этого почувствовать.
– «Да ну, тебя! Скажешь тоже! Ведь голуби не могут жить без стаи! Ему с ними будет лучше!» – продолжала очищать свою совесть Надежда.
– «Так он же летать не может?!» – удивился такой логике Алексей.
– «Может! Ещё как может! Вон он как запрыгивал
– «Да, да! Он даже через форточку сам с радостью сиганул!» – попытался выручить Надежду Платон, заодно пытаясь оправдать и себя.
– «Да отмучится он быстрее! Собаки съедят!» – выдал сокровенное, и добавил перца во всеобщее обсуждение, Иван Гаврилович.
И уже к концу дня их опасения в принципе подтвердились. Переходя двор, голубь погиб под колёсами отъезжающей машины.
От такой новости от Алексея Надежда Сергеевна не выдержала, и убежала на второй этаж поплакать.
– «Да-а! А курицы тоже бывают кандидатами наук!?» – сокрушённо бросил вслед скрывшейся Иван Гаврилович.
– «Да, ладно!» – оборвал того Алексей.
Но жизнь шла своим чередом.
В метро периодически молодые нищие козлики перескакивали через турникеты, а состоявшиеся по жизни и успешные в жизни самодовольные пожилые, даже старые, козлы своим самолюбованием иногда тормозили толпу при входе на эскалатор.
Да! У каждого в жизни своё место, свой черёд! – сам себе мудро заметил писатель.
Но Платон был оптимистом и никогда не унывал. А жизнь брала своё!
Заканчивался золотой октябрь – середина золотой осени!
Ну, как можно унывать, даже осенью, когда кругом такая красота?! – рассуждал поэт, тут же записывая:
Прохладный солнечный октябрь.Шуршит опавшая листва.И с голубого небосводаСветило смотрит на меня.От Солнца я, невольно жмурясь,Вокруг себя бросаю взгляд.И, красотой вокруг любуясь,Пишу я строчки невпопад.Прошёл Покровским вот бульваром.Дошёл до Чистых я прудов.Здесь хлопоты людей недаром:Мой город и к зиме готов.В пруду ещё ночуют утки.Фонтаны (там, где аист) бьют.Пройдут всего возможно сутки,И их к зиме уже запрут.С газонов всех листву убрали.И на скамьях уж не сидят.Но ходят по бульвару пары.Прохожие на них глядят.И вспоминают здесь былое,Как сами были молоды.Да! Было время! И какое?!Вдвоём гуляли у воды.Стихи друг другу тут читали,И целовались до утра.С компанией своей гуляли,Но только редко, иногда.Проходят дни, проходят годы,Проходят целые века.Но, презирая все невзгоды,Любовь здесь будет навсегда!И «Чистые пруды» навекиПребудут символом любви!За чистоту люблю я… реки!Люблю златые октябри!Да!
Даже по отношению к своей сестре – лицемерной богомолке Анастасии он был терпим.
В телефонном разговоре она как-то удивила Платона. На вопрос своей знакомой, не скучно ли Насте жить одной в двухкомнатной квартире, та с достоинством ответила:
– «Ну, что ты?! Мне одной хорошо, причём всегда! Никто не мешает, никто с тобой не спорит, не расстраивает тебя! Да ведь и духовно богатому человеку никогда не бывает скучно с самим собой!».
– «Да уж! Вариться в собственном соку тебе лучше – всегда можно спокойно поговорить с умным человеком!» – в ответ тогда съязвил Платон.
А ведь и мне частенько тоже приходиться вариться в собственном соку! – не без самоиронии подумал Платон – Вон, когда сочиняешь и пишешь, то практически не с кем и посоветоваться-то!
И он снова сел за очередную свою «нетленку», на это раз про текущий ноябрь:
Смахнув листву с деревьев, осень,Когда всю силу набрала,Местами снегом сделав проседь,С собой к зиме нас позвала.Мы ж не торопимся к заносам.И не торопится она.Пока зиму оставив с носом,Вершит осенние дела.Средь дымку – Солнца лишь каёмка.И в инее с утра трава.На крышах – белая позёмка.На лужах днём не видно льда.Течёт ноябрьская осень.Текут, как дни, мои года.Уж седина сменила проседь.Готовиться к зиме пора.Любую я люблю погоду!Люблю я все свои года!На мельницу не лью я водуСудьбы-злодейки никогда.А подчиняюсь только зову.Да! Зову сердца своего!Вершу судьбы своей основу –Основу кредо моего.И в ноябре работать можно.И даже в зимнем декабре.Спокойно, только осторожно,На радость людям и себе!А планы…. Это грандиозно!Успеть бы сделать все дела!?И делать их совсем не поздно!А, как их сделаю, тогда…Творческой, да и не только, плодовитости Платона можно было позавидовать, его энергичности тоже.
И совсем понятно, что одно органически дополняло другое.
Энергия давала возможность для творчества и созидания нового, а это, им созданное новое, в свою очередь вселяло в него новый заряд сил и эмоций, наполняло положительной энергией, продолжая это квази круговое движение по спирали вверх.
И автору, конечно, было интересно, насколько его хватит, на какой объём рассчитан его творческий потенциал, в конце концов, сколько ему ещё суждено прожить?
И выполняя волю своего древнего прародителя – УЧИТЕЛЯ – он продолжал постоянно работать, часто творить, и иногда учить.
И это у него часто получалось.
Хотя Платон никогда не читал Надежде курс лекций по правилам культурного поведения и общения, и даже не выказывал ей своих претензий по поводу различных проявлений хамства и нарушений этикета с её стороны, а также несоблюдения ею правил русского языка, – он стал замечать, что Надежда постепенно стала в чём-то исправляться. А то даже и прогрессировать в этом.