Возвращение блудной мумии
Шрифт:
За всей этой историей непременно должны были скрываться некие эзотерически-оккультные мотивы, причем корни ее явно уходили в Южную Африку. О какой, интересно, Джоанне, Мастере спрашивал Родни свою кейптаунскую любовницу? Выяснить это я могла одним-единственным способом.
Свернув на Пау Кларис, я задержалась перед витриной туристического агентства, принадлежащего к той же самой сети, что и агентство Ситжеса, предлагающего скидку на путешествия в Южную Африку.
Немного подумав, я толкнула дверь и вошла
— —Остались билеты только на субботу, — проинформировала меня служащая.
— На какую субботу? На завтра?
— На завтра. Решайтесь. Такие скидки — настоящий подарок. Обычно полеты в ЮАР стоят очень дорого.
— Уговорили, — вздохнула я.
— Ты завтра улетаешь в Южную Африку? — изумился Марио. — Что это на тебя вдруг нашло?
— Билеты были дешевыми, — объяснила я. — Помимо того, что меня с детства обуревала нездоровая страсть к путешествиям, я всю жизнь мечтала побывать в Кейптауне.
— Ты уверена, что речь идет лишь о путешествии? Изображая в Кейптауне детектива, ты рискуешь нарваться на очень серьезные неприятности.
— Какие еще неприятности! — отмахнулась я. — И вовсе я не собираюсь изображать детектива. Так, поспрашиваю кое-кого кое о чем — вот и все.
— Это я и имею в виду. Твои затеи сначала всегда выглядят безобидными, как детский пикник на лужайке, но лучше вспомни, чем они кончаются. Ты с невинным видом отправляешь несчастного Родни шпионить за мадам Творческий Блок — и каков результат? Для начала убивают Вэнса, а потом и Уирри.
— Я-то тут при чем? — возмутилась я. — Это было несчастным стечением обстоятельств.
— Если ты собираешься в Кейптауне надоедать своими вопросами женщине, которая категорически не хочет с тобой разговаривать, для тебя обстоятельства тоже могут сложиться крайне неблагоприятно. Два трупа — это уже не шутка. Неужели тебе не надоело искать приключения на свою голову? Может, пора наконец повзрослеть и начать серьезнее относиться к жизни?
— Стоит ли принимать жизнь слишком всерьез, если нам все равно не уйти из нее живыми? — философски заметила я.
— В этом, конечно, есть определенная логика, — кивнул Эстевез. — Вопрос только в сроках.
— А ты не хочешь съездить со мной? Ты ведь еще не был в Южной Африке.
— Ну уж нет. В это дело ты меня не впутаешь. Кажется, ты снова забыла, что я работаю.
— Жалко, — вздохнула я.
— А как ты относишься к расистам? — задумчиво поинтересовался Марио.
— Две вещи ненавижу — расизм и негров, — усмехнулась я.
— Я серьезно.
— Расисты — это неотъемлемая часть окружающей среды. Именно так я к ним и отношусь. Каждый человек имеет право на собственные убеждения.
— У меня в Кейптауне живет один приятель. Мы с ним вместе служили в Иностранном легионе. Парень просто отличный, но при этом отъявленный расист.
— Раз уж я встречаюсь с фашистом, так почему бы для полноты ощущений не пообщаться с расистом? — пожала я плечами. — Вряд ли он сагитирует меня записаться в ку-клукс-клан. Я слишком ленива, чтобы гоняться за неграми.
— Отлично, — сказал Эстевез. — В таком случае я прямо сейчас ему позвоню. Попрошу, чтобы Ник встретил тебя в аэропорту.
Ник Миллендорф, оказавшийся высоким загорелым блондином, напоминал типичного наемника из американских фильмов. Для полноты картины ему не хватало только автомата на груди и пары гранат, подвешенных к поясу.
Со слов Марио я уже знала, что, закончив службу в Иностранном легионе. Ник вернулся в Кейптаун и открыл частное охранно-детективное агентство, в котором он был одновременно и директором, и секретаршей, и сыщиком, и телохранителем.
Расцеловав меня по испанскому обычаю в обе щеки, Ник подхватил мои сумки и бодрым шагом направился к автостоянке. Мы погрузились в серебристый восьмицилиндровый “Рейндж Ровер”, и Миллендорф вырулил на шоссе.
— Ты знаешь какую-нибудь приличную и не слишком дорогую гостиницу? — поинтересовалась я.
— Какую еще гостиницу? — удивился Ник. — Марио просил меня позаботиться о тебе. Он говорит, что у тебя просто удивительный дар постоянно влипать в неприятности. Ты остановишься у меня. Дом большой, места более чем достаточно, да и мне будет удобнее за тобой приглядывать.
— Спасибо, — сказала я. — Мне даже неловко так обременять тебя.
— Брось эти глупости, — махнул рукой Миллендорф. — В компании только веселее. Я ведь живу один, да и работы сейчас не слишком много.
— Неужели у тебя нет подружки? — удивилась я.
— Женщины, — поморщился Ник. — От них одни только неприятности. Была у меня одна француженка, но пару месяцев назад она заявила, что я тупое агрессивное животное, и ушла к индусу из Претории.
— Да, грустная история, — посочувствовала я.
— Ницще не зря предупреждал: “Пусть мужчина боится женщины, ибо мужчина в глубине души только зол, а женщина еще и дурна”, — изрек Миллендорф. — И еще он говорил: “Ты идешь к женщинам ? Не забудь плетку!”
— Неужели ты бил свою подругу плеткой? — забеспокоилась я, прикидывая, не лучше ли будет остановиться в отеле.
— Скажешь тоже! Да я ее пальцем не тронул. Просто у нас были идеологические разногласия. Она обзывала меня безмозглым расистом и специально ушла к цветному, чтобы унизить меня. Ты можешь себе представить, она докатилась до того, что заявила, что расизм — это рак мозгов. Да у нее самой размягчение мозга!
— Может, оно и к лучшему. Пусть теперь индус из Претории с ней мучается.