Возвращение Цезаря (Повести и рассказы)
Шрифт:
Минут через пятнадцать к дому бойко подбежал голубой «Москвич». Из него вылез бородатый толстый человек. Доктор встретил его на крыльце, пожал руку.
— Входи!
Толстяк присвистнул и нагнулся, разглядывая засыпавшую собаку.
— Вот это обработали!
Они уложили пса в корзину. Бородатый набрал номер и по телефону велел «готовить все».
— Сразу на стол? — спросил Розов. — Молодец! Не теряешь время.
— Поможешь?
— С удовольствием.
…В машине врачи говорили только об операции.
6
Стрелка
— Взбесилась, — предполагали прохожие.
Куда бежала Стрелка? Поблизости от города еще оставался лес. Летом в нем шумно отдыхали горожане, сейчас же лес был по-осеннему пустой.
В его тишину бежала собака.
Ей случалось и раньше убегать из города в лес — в компании городских собак, охотившихся в лесу за птичками, беспомощно гонявших зайцев. Неслась их визгливая, пузатая, криволапая стая, выпучив азартные глаза, хрипло лая: они воображали себя охотниками.
Стрелка бывала в лесу. Но, побродив в нем день, вечером она видела его Ужасным Лесом, в котором бродил Волк. Ей вспоминалась хозяйка, и Стрелка возвращалась в город. Была в лесу! Скуля и повизгивая, она рассказывала об этом хозяйке. Та кивала, оглаживая ее голову, и говорила:
— Хорошо, ты молодец…
В лесу Стрелка бывала летом, изредка весной или осенью и почти никогда зимой — мерещились волки за каждым деревом.
Сейчас, пробежав от высоких домов к низким и мимо них к торговой базе, огороженной дощатым забором, она переплыла речку и взбежала на бугор, поросший соснами.
Исчезла. В лесу стихали ее визги.
…Стрелка затаилась в лесном глубоком логу, в его закоулке. Ей был виден клин неба — вверху — да торчки сосен.
Утром она вышла к речке полакать воду, но увидела людей, шагавших с лопатами (это Алексин вел Иванова в свой сад), и сбежала в лес. Ей кричали вслед, звали, но Стрелке казалось: швырнут камнем, тяжелым и острым.
От людей она уходила глубже в пригородный лес. И все гуще становился он, смелее перемешивал желтые березы и красные осины с голубыми соснами.
В лесу тишина, шорохи мелких зверей, стуки крыльев летающих туда-сюда дроздов.
В кустах перепархивают синицы.
С ними вместе, единой стаей, летают поползни и дятлы.
И повсюду лежат упавшие листья, вороха мертвых листьев.
Среди них копошатся муравьи. Вот пень, в котором гудят шершни. Собака подошла — их сторожа заревели на Стрелку, и та убежала.
И собака вдруг ощутила неясную радость от тишины, вялого осеннего солнца и желтых листьев. Радость заливала ее всю, от лап до кончиков ушей, поднятых торчком; от носа, чуявшего лесные запахи, до кончика повиливающего хвоста.
Она весь день ходила в лесу, знакомилась, нюхала.
Сунула нос в нору к барсуку, пробежалась за выскочившим зайцем, схватила в траве полевую красную мышь и понесла
Царапучий клубок прошел горло и стал царапать внутри. Затих.
Собака перепугалась, вытаращила глаза, расставила лапы.
Так стояла, прислушиваясь к себе. И с тех пор ей казалось, что красная мышь живет в ней.
Следующую мышь она придушила и съела мертвой.
Сытая, переночевала под кустом дикой акации. Но утром обнаружила здесь муравьев, до сих пор не спавших из-за теплой осени. Они кусались. Стрелка убежала и вспугнула зайца.
И села на хвост от изумления.
Заяц скакал огромнейшими прыжками. Будто летел. Стрелка азартно визгнула и погналась, сгоряча то и дело налетая на кусты. Она кричала:
— Ай-ай-ай!..
Лес отозвался ей:
— Эй-эй-эй!..
И Стрелке казалось, что зайца гонит не одна она, а большая стая собак.
Это был счастливый день.
А ночью она убежала в город, рылась в знакомых мусорных ящиках и хорошо поела. На рассвете же снова ушла в лес: вдоль домов, мимо спящей базы и шлеп-шлеп-шлеп через речку.
Вот он, лес… Поблескивают промерзшие за ночь купола муравейников, лежит змея — окоченевшая.
Стрелка проспала до середины дня. Встала, напилась в лужице, что скопил родник, понюхала кисло пахнущий муравейник. Затем погонялась за бурундуком и чуть-чуть не схватила вылетевшего из куста тетерева.
Но промахнулась, зря щелкнула зубами. Тогда убежала на огромное картофельное поле, клином входящее в лес. Там причуяла куропаток: день был тихий, запах их нависал над полем.
Она прыгнула в середину этого густого и сладкого запаха. Птицы разлетелись, подняв пыль, и Стрелка задохнулась ею.
…Остаток дня собака провела, напрасно пытаясь схватить какую-нибудь птицу. Даже подкралась к последнему в этих местах глухарю, токовавшему по-осеннему лениво.
Но тот, жестоко клюя, долго гонял Стрелку между деревьями.
На ночь Стрелка убежала в город. Она бы постепенно превратилась в пригородную собаку, что не может прожить без города — и не находит в нем свое место.
Но как-то в холодный день она поймала разоспавшегося зайца. Он глупо влез в куст шиповника, из которого был один выход. К нему-то нечаянно и подошла Стрелка.
Затем ей повезло с тетеревом, раненным охотником-браконьером. А вскоре она наловчилась охотиться сама.
Все реже и реже Стрелка появлялась в городе.
Ей везло! Егеря, хранившие лес от браконьеров и бродячих собак, не заметили ее — Стрелка в лесных оврагах проживала одна, бродячие ватаги собак не забегали так далеко. А кошки приходили, лазали к птицам на деревья. Но даже они бывали редко. И в полное господство Стрелке попал кусок леса площадью в два-три квадратных километра. Достался без драк и рычания: барсуки бродили себе потихоньку, городские коты претендовали на одних только птиц, да и тех ловили на деревьях, а лисы еще не перебрались на зимовку к городу, к его мусорным свалкам.