Возвращение Черноснежки
Шрифт:
– Ха-ха-ха, понятно; вот почему он умел ездить по стенам.
– Это не смешно, я был просто в шоке.
– Хи-хи-хи, ой, прости. Зато благодаря этому ты нашел интересный способ его одолеть, верно? Я слышала от других зрителей – ты первый, кто применил против Эш Роллера этот трюк. Блестящая победа.
– А, хаа…
Несмотря на то, что ведущее колесо мотоцикла висело в воздухе и никуда не ехало, Эш Роллер минут пять упрямо пытался подчинить себе мотоцикл, прежде чем наконец слез с него.
Харуюки тут же ринулся вперед, словно шанс мог от него ускользнуть; разумеется, его металлические кулаки быстро принесли ему победу.
– Даже твои «Удар» и «Пинок» пригодились. А «Удар головой»… ну, он будет работать с противниками, у которых более стандартная манера ведения боя. …Ой, ну что мы просто стоим и говорим.
При этих словах Черноснежки Харуюки заозирался. Они вдвоем стояли возле самых ворот школы; ученики, идущие по домам и просто стоящие поблизости, глазели на них с нескрываемым любопытством.
Харуюки съежился, стараясь казаться как можно меньше; потом он заметил в толпе лицо Тиюри и забыл дышать. Чисто машинально он отвел глаза.
Вчерашнее бегство от Тиюри и Такуму не изгладилось из его памяти. Мало того, что он так и не извинился за сэндвичи, – еще и это. Теперь он понятия не имел, как ему восстанавливать отношения.
Нет – это не моя вина. Я сколько раз говорил ей, чтобы она молчала; она сама виновата, что рассказала Такуму про Араю и его кодлу. Не нужна мне их жалость.
Харуюки съеживался все сильнее; Черноснежка спросила:
– Ну так что, если мы сменим место – как насчет вон той кафешки… хмм? Ты же…
– Что ты собираешься делать с Хару?
Внезапно раздавшийся совсем рядом голос Тиюри заставил Харуюки подпрыгнуть.
Подняв глаза, он увидел, что его миниатюрная подруга детства, вся напружинившись, стоит напротив Черноснежки.
Лишь Харуюки знал, что эта поза Тиюри означает, что она совершенно не намерена отступать. Ее большие брови замерли, и она вновь произнесла негромким голосом:
– Вчера на Хару напали из-за какого-то фокуса семпая, ведь так? И сегодня ты снова выставляешь его на посмешище; что вообще тебе нужно? Ты что, кайф от этого ловишь?
Ииииии…
Что происходит что творится что мне делать.
Полностью потеряв контроль над ситуацией, скрючившись изо всех сил, он каким-то образом сумел все же двинуть непослушными губами.
– Э, это, Тию…
– Хару, а ты вообще заткнись!!!
Получив по физиономии взглядом, который он слишком хорошо знал еще с детства, Харуюки мог лишь молча стоять и не шевелиться.
Черноснежка приняла атаку сверхмощного Луча Тиюри в высшей степени достойно: прохладно улыбнувшись и чуть склонив голову набок, она спросила:
– Хмм… не вполне понимаю, что ты имеешь в виду. Ты обвиняешь меня, что я ради собственного удовольствия заставляю Ариту-куна делать что-либо против его воли?
– А что, нет, что ли? Хару это ненавидит, когда он выделяется и на него все смотрят. Ты разве не видишь, что он сам не свой последние дни? Хотя, семпай, тебе не понять.
– А. Да, возможно, я действительно поставила Ариту-куна в несколько непривычное для него положение. Однако, полагаю, принимать это или нет – его выбор. Какое ты имеешь право говорить такие слова?
– Имею. В этой школе я дружу с Хару дольше всех.
– А, дружишь… хех.
После этого заявления Тиюри на красивом белом лице Черноснежки возникла суперледяная улыбка.
– В таком случае у меня более высокий приоритет. Ты ведь слышала слухи, да? Я ему призналась и в настоящее время ожидаю ответа. А сейчас мы идем на небольшое свидание.
Гяаааа…
О нет я вляпался конец света завтра же перевожусь.
Тиюри и остальные вокруг застыли, как будто Харуюки «ускорился». Сам Харуюки тоже застыл в неестественной позе, лишь пот градом катился по лицу.
Посреди гробового молчания Черноснежка извлекла из кармана формы ослепительно белый платок.
– Уже почти зима, а ты… смешной парень.
Утерев пот с лица Харуюки, она взяла его правую руку в свою.
– Ну, до встречи, подружка-кун.
И, волоча за собой тушу Харуюки, Черноснежка зашагала по самой середине переулка между двумя рядами расступившихся учеников.
Тащась за Черноснежкой, Харуюки оглянулся и увидел, как лицо его подруги меняется с обалдевшего на потрясенное, а потом на нечто готовое вот-вот взорваться от ярости.
– Я, я, я, конечно, повторяюсь, но… ты чем вообще думала!!! – выкрикнул Харуюки, когда они свернули в мощенную булыжником аллею и он высвободил наконец свою руку из захвата Черноснежки. – З-з-знаешь что, есть вещи, которые нельзя решить «ускорением»!
– А-ха-ха-ха-ха, – искренне рассмеялась Черноснежка. – Ха-ха-ха… ты быстро ухватил суть Бёрст-линкеров, просто здорово.
– Это совершенно не здорово! Из-за семпая мне завтра хоть в школе не появляйся!
– Кстати, твое лицо и сейчас выглядело не очень-то недовольным. Я снова сделала скриншот поля зрения, не желаешь взглянуть?
– Не желаю! Выброси его сейчас же!!!
– Ху-ху-ху…
Шлепая подошвами туфелек по брусчатке, Черноснежка еще какое-то время смеялась на ходу, так что у нее плечи вздрагивали. Наконец, коротко выдохнув, она произнесла:
– Да, насчет этого. Я хотела кое-что у тебя узнать… то есть окончательно удостовериться.
– О? Узнать насчет чего… насчет Тиюри?
– А, вы достаточно близки, чтобы обращаться по имени?
– А, нет, нуу, она Курасима, Тиюри Курасима, класс один-А.