Возвращение чувств. Машина
Шрифт:
– Впрочем, всё это ни к чему. Все мои оправдания никому не нужны. Ах, всё это слишком хорошо мне понятно. Меня искусно оклеветали, выбрали на место жертвы…
Мои враги, которые всё это замыслили, слишком высоко стоят, чтобы я посмела в этом их обвинить, и слишком могущественны, чтобы я могла хоть как-то защититься. Спастись…
– О, нет! Такая хитрая бестия всегда найдёт способ спасти свою шкуру! – язвительно-злобный голос наполнил коридор, и, отразившись от стен, вплыл в камеру вместе с его обладателем, – Да уж, такая прожжённая интриганка и притворщица может, например, рассказать наивному
Новая угроза. Она мгновенно подобралась, и приняла позу оскорблённой до глубины души благородной Леди. (голову для этого пришлось откинуть так далеко назад, что аж затрещали непривычные к такому обращению шейные позвонки).
Новый враг, который явно являлся начальником «наивного мальца», разумеется, более опасен. Однако – имеет больше власти. Поэтому, раз, похоже, бедного парня использовать уже вряд ли удастся (не стоять ей на этом месте, если не так!), то, может быть, имеет смысл переключится? Если умело использовать слабые стороны этого самого начальника, он может представлять собой и более простой и короткий – в силу той же начальственности! – путь к свободе! Необходимо срочно включить резервы, и пристально изучить его!
Ну а пока «благородная дама» должна что-то быстро ответить наглецу из плебеев.
Она сама поразилась, насколько быстро всё это пронеслось и сформулировалось в её мозгу – видать, он не засорён «продвинутыми» подарками цивилизации, и рафинированным питанием.
Отлично. Пусть цинично, но она не в таком положении, чтоб морализировать.
За доли секунды, пока всё это проносилось в уме, зрение уже сделало своё дело: глаза явно не нуждались в очках, и мельчайшие детали схватывались мгновенно. И запоминались.
Вот его немного гротескная фигура, чётко выделяющаяся на фоне светлого прямоугольника дверного проёма: одежда явно лучшего качества, чем у рядового, но сидит мешковато (выбран размер побольше – чтоб казаться солидней: и себе и подчинённым). Походка нарочито тяжёлая, с претензиями на авторитетность, немного вперевалку. (Значит, кривоватые ноги. То есть – уже большой комплекс.)
При небольшом росте руки несколько длиннее, чем надо. Наглость – наглость плебея перед той, что по социальному статусу явно выше его, но сейчас находится полностью в его власти, и последствий за это хамство и наглость он не опасается (это тревожный факт – он заставляет сильно задуматься о своём будущем. Но – об этом позже!). И, конечно, эта дурацкая манера самовлюблённого чревоугодника: пузо нести впереди себя, словно оно – самое выдающееся достижение его обладателя!
Законченный тип комплексующего туповатого карьериста, к старости мелкими услугами, подхалимажем и выслугой лет выбившегося в начальство промежуточного звена, и теперь бесконечными придирками изводящего подчинённых, которых ненавидит, считая конкурентами (естественно, последнее у них – на взаимной основе). Но – хитрый. Не умный, а именно – хитрый, той самой, мелочной, «бытовой» хитростью. Остаётся удивляться, что за все (интересно – сколько?!) прошедшие века этот тип людей
Да, наверное его можно использовать.
Слабые стороны: чревоугодие, властолюбие, завистливость, глупость (ну, или, скорее, ограниченность интересов), жадность. Последние две черты так и сквозят в маленьких, близко посаженных водянистых, неопределённого цвета глазках.
– Благодарю за изысканные комплименты. Вы – настоящий рыцарь! Как, наверное приятно оскорблять беззащитную женщину – ведь она не мужчина с мечом. Может быть, его светлость приплачивает вам за каждую сказанную гадость дополнительно? – (интересно, правильно ли она сформулировала титул его хозяина?).
Маленькая разведка боем тут же дала довольно буйные плоды:
– Чёртова ведьма! Отродье дьявола! – смотреть на его брызжущий слюной рот и трясу– щееся брюхо было противно, но и смешно. Однако, конечно, внешне она виду не подала, – Я вижу – его высокопреосвященство недаром приказал мне следить за тобой денно и нощно! Коварная змея! – обвиняющий жест пухлой руки с толстыми волосатыми пальцами вскинулся к её груди, рот перекосило от злобы. Он со свистом вдохнул.
– Ты можешь из других вить верёвки! Но со мной – да, со мной! – твои трюки не пройдут! Ты больше никого здесь не окрутишь, и не собьёшь с пути истинного своими дьявольскими речами и ангельской внешностью! Смотри-ка – ишь, «невинная жертва» нашлась!..
Этот болван – снова кивок в сторону застывшего бедняги, – может и не знает о тебе ничего, но я – Я! – я-то всё знаю! Будь моя воля – тебя бы и судили, как ведьму, и сожгли бы – уж можешь не сомневаться! – в тот же день! Скажи ещё спасибо своему мужу – покойнику (Царствие ему, бедняге, Небесное!), – он истово перекрестился, – Если бы не его имя, не видать бы тебе суда и следствия! Просто заживо сгнила бы тут у нас в нижнем подвале, и никто никогда не вспомнил бы…
Надо же, какой красноречивый, подумала она, быстро переваривая новую информацию, – прямо уездный трагик. Он, однако, ещё не закончил.
– Ну, ничего, ничего, – отдуваясь, и несколько поостыв, уже гораздо тише проворчал этот начальственный коротышка, – Недолго тебе здесь издеваться над нами – казнь через четыре дня! Когда, сударыня, ваша прелестная дерзкая головка отделится от тела, – он не удержался, чтоб не показать кистью руки, – вряд ли вы сможете что-то сказать своим медоточивым ротиком, а тем более, кому-то навредить. Мёртвые не кусаются! Ха-ха!
Какая свежая шутка. Язык так и чесался – достойно отбрить хама… Однако внешне она осталась неподвижна.
– Гийом! – офицер резко повернулся к молодому человеку, – ступай на кухню! С сегодняшнего дня ты на неделю отстранён от дежурств в казематах. Будешь помогать толстому Пьеру кашеварить и перетаскивать мешки.
– Но… – робко попытался вставить слово всё ещё протягивавший руку с хлебом вперёд, притихший и растерянный Гийом.
– Немедленно, я сказал! Ступай! Эй, стой! Положи это! – Гийом так и ушёл бы с куском в руке, – Положи, говорю, возле кувшина! Так. Забери старый… А теперь – ступай! Я сам запру. Стой же, балда ты этакая, отдай ключи! – ключи были действительно преогромные, с ладонь! – И не забудь там связку с факелами!..